- Лазарев Максим? Код идентификации 100327101983КП34? - Начальник службы безопасности особого сектора «Яблоко» поднял глаза, и в его взгляде я прочёл знание.
Он-то знал, кто я. Вздохнул, и, отведя глаза, пробурчал тихо, будто от кого таился:
- Разрешаю доступ.
Лейтенантик пыталась возражать:
- Но...
Начальник глянул жёстко:
- Доступ разрешить!
* * *
Передо мной сложное пространство особой зоны с кодовым названием «Яблоко». Оно кипит. Изменяется каждую секунду.
Гравитация сходит с ума. Образуются «ямы» и «пики», и «ходы червя». Остатки несчастной планеты бурлят в этом супе. То всасываются в иное пространство куски, на которые смотришь, то вдруг появляются новые, выброшенные из другого мира-пространства.
Со стороны останки Яблока выглядят, как кипящее в кастрюльке варево. Густой бульон обломков и кусков побольше.
А я помню степи. Помню ветер и пыль. Помню небеса бирюзово-зелёные и облачные пелена, несущие в подарок дожди. Помню купола поселения номер один и белую бляху космодрома.
Я помню женщину...
Закрываю глаза. Мне больно смотреть. А под веками — она.
Тёмное пламя летящих с ветром волос. Излом бровей и скулы, и впадина щеки. Ямка ключиц. Нежное ухо с клипсой фона.
Тонкий острый профиль и изящные руки.
Почему я не могу увидеть её всю? Сразу? Я помню её только вот так. Только вот такими обрывками.
Будто плоский рисунок разодрали и подкинули в воздух. И обрывки теперь танцуют в воздухе. Снег из фрагментов. Как мне соединить их? Как слепить из них её?
Я закрываю глаза ладонями. Мокро.
Я помню женщину? Я даже помнить её не сумел.
Если бы я мог увидеть её! Хотя бы один взгляд!
Я хочу этого до щемящей боли в груди. Но ещё я хочу перестать чувствовать эту боль.
Я нащупываю под комбинезоном кольцо. Я ношу его на груди. Оно мало мне. Даже на мизинец не налезает ниже второй фаланги.
Я не успел... Тогда... Не успел. Оно — как средоточие моей воспалённой памяти. Я пришёл, чтобы избавиться от него.
Официально забыть о том, что произошло столько лет назад. Забыть. Какое это благо!
Я перебираю сквозь плотную ткань твёрдую гладкость кольца. Мне жаль. Я привык к этой части себя. Я привык к этой боли. Я привык помнить её.
Кажется, что если я её забуду, она окончательно... умрёт. И тут уже точно, без сомнений будет моя вина.
Это будет убийство. И убью её я.
Как решиться на убийство?
Я со злостью срываю кольцо — цепочка рвётся — кладу рядом с собой, на капитанскую панель. Она в рубке моего «Ветра» одна рабочая. Остальные — штурманская, второго пилота, навигатора — надо подключать, да без надобности. Я тут всегда один.
Касаюсь клипсы фона, вывожу перед глазами меню текстового редактора. Думаю в него. Пара команд — и вирт-листок закрепляется на кольцо.
Пока я не сорву информацию с основы — он будет там, привязанный к металлу.
Колечко привычно скользит в пальцах. По кругу, по кругу. Каждая выемка узора, каждая буква уже привычны, почти родные. Кольцо широкое и выпуклое, резьба по наружной поверхности, буквы признания — по внутренней.
Она так и не прочитала. Она даже в руки этого кольца не взяла ни разу.
Кольцо лежит передо мной, на панели. Я смотрю мимо него на проклятую планету, погубившую, сожравшую мою любимую.
Это уничтожило её. Её волосы, её руки. Всё, что я любил. Всё, что составляло её. Даже память о ней.
Поглотила всё. Ничего мне не оставила.
* * *
Это когда не нужно вставать по сигналу будильника. Это когда открываешь глаза и позволяешь себе роскошь полежать пару минут просто так. Просто созерцая потолок и тени и отсветы на нём.
Вслушаться в утро. Позволить себе раствориться в нём, разрешить ему нести себя в день. Покой.
Покой и радостное предвкушение счастья.
Максим вскочил с постели.
Отпуск — самое время исполнить то, на что никогда не хватает времени.
* * *
Через несколько часов, получив разрешение на вылет в сектор гравитационных аномалий «Яблоко 2.0», Максим вывел свой шлюп на стартовую позицию.
С земных космодромов не разрешалось стартовать на тономийных «двигателях». Только привычные магниты Лазарева-Тономуры, вдоль и поперёк изученные.
А с ними даже малюсенький шлюп малых судов, каким был его «Ветер», приходилось выталкивать.
Техники вывели шлюп в конец очереди к такой катапульте. Расчерченное красным и чёрным тревожное пятно впереди и было магнитной «толкушкой».
Солнце неторопливо выползало в зенит. Плиты космодрома накалялись. Где-то рядом, в траве, стрекотали кузнечики. Мошка вилась столбами в теплом воздухе.
Максим откинулся в пилотском кресле.
Ждать было недолго.
Вон впереди шлюп с грузового тяжёлого «Жука», а вон древняя посудина, ещё с МИГ-овских окололунных заводов. Мастодонт с облезшими боками как раз стартовал в вое рассекаемого воздуха.
Надо же. Сами заводы уже лет... двести как... да, лет двести как перенесли к Юпитеру, на окраину человечьего дома. А эти всё летают. Молодцы! Держат марку надёжности.
Очередь медленно продвигалась. Крохотные космодромные машинки-штурманы, в жёстком захвате стальных лапок таскали висящие над полем махины. Пронзающие космос и пространство монстры подчинялись местным букашкам, ползли послушно и терпели неудобство очереди.
Максима улыбнулся. Все мы иногда вот так послушны.
Он теребил в руках коробочку. Эмпат-вельвет от его прикосновений поменял цвет и запах яблоком. Макс хмыкнул: ох уж эти модники! Нажал почти незаметную клавишу на донышке. Вельветовая крышечка разъехалась, изнутри выплыло на крохотном луче антиграва колечко.
За мастером Максу пришлось побегать. Старик не хотел брать работу. Потом не хотел делать, пока Максим не рассказал ему всё. Всю историю свою. Потом долго не было материала. Потом старик заболел. И, когда Макс уже решил, что всё, не судьба. И нечего даже трепыхаться, кольцо было готово.
Старик-ювелир переслал его пневмопочтой с пожеланиями счастья. С вирт-листка ювелир смотрел устало и внимательно, его голос, срывающийся в кашель, звучал тихо, надо было вслушиваться:
- Это последнее... кхе... Больше я не возьмусь. Оно обязательно принесёт вам счастье, Максим. И я рад, что успел его закончить. Ваша избранница полюбит его. Оно будет хранить ваш союз. Кхе... Ровных горизонтов, пилот!
- Ровных горизонтов, мастер! - Максим ответил вслух, потом понял, что его слышит разве что шлюп.
Сорвал вирт-лист с коробочки — не надо Ольге этого видеть. Приложил листок к вирт-фону на левом ухе — сохранить.
Максим улыбнулся. Так начинается их общая семейная история. Он не сомневался, что Ольга согласится.
Он верил ей. Больше, чем себе.
Даже, наверное, не так. Максим понял вдруг, вот сейчас, в комфорте такой родной рубки, что даже не задумывался о возможности отказа.
На краю поля зрения замигал синий огонёк вызова. Коробочка с кольцом поменяла цвет на тревожно-жёлтый. Макс всунул её в карман, отвечая:
- Да?
- Максим? Овчинников?
- Да, слушаю!
- Это второй диспетчер космодрома «Земля-57», Яков Суримов. У вас в полётном листе конечной точкой записано «Яблоко».
- Да.
- Понимаете, я прошу сейчас, как человека, не как пилота и разведчика. У нас двое биологов(?) отстали от группы. Возьмёте?
Макс стукнулся пару раз по подголовнику затылком. Никого брать ему не хотелось. Он вообще рассчитывал проспать эти два дня до червоточины и внутри неё. Программа составлена, отпуск идёт...
- Хорошо, только я уже у «толкушки»...
- Они — тоже. - По голосу Макс понял, что диспетчер улыбается. Что ж, гостей не избежать.
* * *
Юркий колёсный вагончик подвёз гостей прямо к люку. Маленький лоцман остановился и Максим пошёл встречать.
- Доброго дня, товарищи!
Максим улыбнулся.
Он стоял поглубже, в переходе, чтобы в шлюзовой маленького кораблика хватило места для пассажиров.
Первым прошёл мужчина, подал руку девушке, потом взял сумки(?)
Помахали водителю вагончика и, видимо, тому самому диспетчеру:
- Спасибо!
Люк с тихим шлёпаньем захлопнулся. Гости чуть смущённо улыбались. Мужчина приобнимал девушку за плечи, другую руку протянул Максиму:
- Олег Бесов, иноморфист. А это моя жена, Ирина. Мы с ней коллеги.
Максим пожал крепкую ладонь Олега:
- Добро пожаловать на борт, проходите в рубку, скоро стартуем.
Он слышал, как девушка идёт за ним, и чувствовал, как лицо застывает в смеси недоумения, изумления и тревоги.
Широкая блуза не скрывала, а скорее подчёркивала торчащий вперёд живот.
- Горизонты... Она ж беременная...
Очередь подходила, проверив крепления пассажирских кресел, Максим вернулся на капитанское место и начал подготовку к старту.
- Правила знаете? Во время старта не вставать, не ходить, не ослаблять крепежи! Покидать кресло только в случае крайней необходимости... Вплоть до стыковки с кораблём предпочтительнее оставаться на своём месте...
Оттарабанив обычный этот текст, прописанный в инструкции, Макс запнулся...
- Ирина, если вдруг станет тошнить — пакеты слева.
Вместо Ирины ответил Олег:
- Не волнуйтесь, Максим. У нас всё в порядке. И хлопот мы вам не доставим.
* * *
Максим не знал, что умеет так выражать свои чувства.
Ещё он не знал, что знаете вот такие вот слова. И никогда не думал, что по матушке и в хвост и в гриву будет выражаться молча.
Во время выхода из червоточины Денеб-Особая Зона «Яблоко», они попали в болтанку. Это нормально, так бывает. Время скакало. Пару долгих минут континиум не успокаивался и их «Ветер» то был снова в туннеле, то подлетал к Яблоку. То снова оказывался в туннеле.
Несмотря на все увещевания, с Ириной случилась истерика.
А после истерики с Ириной случились роды. Точнее, роды случались. Вот прямо сейчас.
И Максим орал диспетчеру на Яблоке-1:
- Рожает она!
…
- У меня катер, понимаете? Катер!! Тут нет медотсека!! У меня только аптечке и зеленеющий муж! Я захожу на посадку!! Никаких шлюпок — я не смогу её перетащить в шлюп, сажусь на маршевых.
…
- Именно!/мать-мать-мать/ На тономиевых!!
…
- Какая полоса? Отчуждения?! Да ваше право!!
…
- Медики? - Максим хмыкнул, а потом и вовсе рассмеялся. Этот чудик медиков собрался отправить в полосу отчуждения космодрома. То есть диспетчер хотел попытаться недопустить медиков к пациенту.
- Парень, ты бы на это не рассчитывал... Это ж медики...
- Посадку катеру «Ветер» разрешаю. Космопорт «Яблоко», диспетчер Зоя Радченко.
Максим почувствовал, как краснеет. Он не ожидал, что диспетчером может оказаться девушка.
Сзади сквозь зубы стонала Ирина. Максим оглянулся. Бледная, в слезах, сжимает руку Олега. Дыхание шумное, ей больно. Но молодец, не кричит, терпит.
- Вы молодец, Ирина! Сейчас сядем, дали добро! А там медики и роддом.
А сам подумал: какой роддом может быть на Яблоке? Заповедник же... От силы тысяч десять жителей, да и те ботаны конченные. Не до роддома.
- «Ветер», «Ветер»! Вызывает «Яблоко-1»!
У Максима всё сжалось в мёрзлый комок и оборвалось куда-то к самым пяткам. Руки вспотели, а дыхание сбилось.
Он почувствовал, как расплывается в улыбке.
- Здравствуй, «Яблоко-1»!
- Доложить о ЧП, «Ветер»! - тихий, уверенный голос спокойствием обволакивал Максима. Всё рвалось доложить о другом. «Я вас люблю, Яблоко-1!»
- Роды. Входим в атмосферу на тономии.
- Максим... - с лёгким укором.
- Их негативное влияние не доказано.
На той стороне помолчали.
- Мягкой посадки!
- Спасибо, Оль!
* * *
Медики всё-таки прорвались на посадочную полосу. Почему «полоса»? Давно уже не полоса - круг. Традиция, видимо. Или привычка. Максим стоял возле шлюза и наблюдал за тем, как Бесовы сражаются с медиками за право не разлучаться.
Ирина вцепилась в руку мужа и верещит в ужасе:
- Я не смогу! Я боюсь! Пусть он будет! Пожалуйста!!
Строгая худая врач, наконец, сдаётся и машет рукой. Семейство загружается в мобиль, и, сверкая ЧП-иллюминацией, мобиль прыгает куда-то в сторону столицы.
Максим остаётся на космодроме. Хочется кофе и тишины. Тишины тут предостаточно. Полные горсти, целое море тишины розлито на космодроме. Растекается по этой белой лепёшке на зелёном мире.
Момент тишины. Макс вдыхает её в себя. Надо законсервировать корабль. Надо что-то сделать с вещами пассажиров. Надо сходить к диспетчерам. Надо заселиться куда-нибудь. Лучше в городе, космодром далеко.
Но пока... Пока тишина.
Максим нащупывает в кармане ворсистую жёсткость коробочки. Пока — тишина.
Он садится на белое покрытие. Оно чуть пружинит. Оно самоочищается и не бывает мокрым. Тёплое и мягкое на ощупь. Больше всего напоминает шкурку лысой кошки. Мягкая, сухая, тёплая.
Максим лёг. Растянулся с блаженством вытянув ноги и спину, заложив руки за голову. Лицо осталось в тени трапа, сам на тёплом местном солнышке.
Идиллия! Не хватает только сухой травинки в зубах. Макс зевнул. Бирюзовое здешнее небо и размазанные по нему перья облаков.
Нет, не перья... Такие штуки получаются, когда пальцем размазываешь краску по листу.
Макс снова зевнул.
* * *
Макс вспоминал Олега Бесова, бегающего вокруг носилок, пытающего устроить жену поудобнее, донимающего медика вопросами. Суета, суета. Кто-то, наверное, скажет, что «мило» и что «поддержка», и что «настоящий мужчина».
Беспомощность Ирины вызывала недоумение и жалость, и желание отвернуться. Как отворачиваются от человека, сказавшего прилюдно дичайшую глупость. Проафишировавшего(?) свою недееспособность.
Что за любовь! Вот так вот врасти в мужа, что даже не остаётся силы решить самой хоть что-то. Не остаётся силы принять ответственность за своё решение.
То есть остаться один на один с медиками — страшно. Потому что остаться ополовиненой, лишённой той части, которой привычно принятие решений...ну, это всё равно что лишиться ног. Макс даже передёрнулся. Страшно.
Нет, конечно, поставят протезы и даже знать забудешь о том, что ноги не свои. Но вот именно момент понимания, что вот сейчас ног — нет...
Макс понял, что он тоже бы испугался, но не показал виду бы. Справился бы. Заставил бы себя жить дальше. Заставил бы себя принимать решения самому.
Он не мог представить Ольгу в таком положении. На месте Ирины. Чтобы она вот так...
- Максим! - Макс вскочил, приложившись лбом о низкий окат шлюзовой. Ольга тихо рассмеялась, будто рассыпала хрусталики по серебру.
- Доброго утречка, пилот!
Макс спросонья щурился и потирал ушибленный лоб. Перед мутным сознанием ещё маячили клочки сна. Страшный, страшный сон. Но он никак не мог его вспомнить.
(потом вспоминает, как Ольгу везут на носилках, он знает, что она жива, но отказывается двигаться, тем самым отказываясь от жизни.)
- Это ты этих, влюблённых, привёз? - Ольга лукаво улыбалась в его прямой взгляд, - Тамара Сергеевна с ними намучилась. Девица сама вздохнуть не может, просит у мужа дозволения.
Максим всё молчал, и молча помнил про коробочку в кармане.
- Максим, ты ещё не законсервировал «Ветра»?
После отрицательного мотания головой начальник особой зоны «Яблоко» кивнула:
- Это хорошо. У нас только «блохи» остались, а мне срочно на полюс надо. Полярных наших друзей проверить. Физики наши заразили свою гидропонику так, что придётся всё восстанавливать с голых стен. Голодно у них там теперь, в Лагранже-3. Всё, что могло летать, ушло туда. Будет недели через две, а мне нужно наших полярных друзей проверить.
Она помолчала, прищурившись куда-то поверх Максовой макушки.
- Отвезёшь? «Блохи» хороши, но два часа до полюса и два обратно — поздно будет
Макс растерянно кивает.
- Когда сможешь?
Макс вскочил:
- Да хоть сейчас!
- Хорошо. Через полчаса.
Ольга легко вспрыгнула на флай-доску и унеслась к зданию космопорта. Максим смотрел ей вслед. Свободные короткие брюки лёгкая кофточка вроде туники развевались от движения. Сильное стройное тело ловко балансировало на движущейся доске. Макс залюбовался.
Над ровной поверхностью космодрома, на белом — тёмная стройная женская фигурка заставляла замирать сердце. Тревожное ощущение хрупкой, почти неуловимой красоты. Уже потерянной, уже принадлежащей прошлому.
Она уже дальше, уже возле тёмной линии здания диспетчерской, а осознание подсмотренной красоты только-только случилось.
И коробочка жжёт грудь. Ольга.
* * *
- Они всё ещё ковыряются?
- Да.
Ольга сидела слева и чуть позади него, в пассажирском кресле. Он видел её — картинка с камеры выводилась на вирт-экран перед его глазами. Высокая, она грациозно свернулась в кресле, попирая все стандарты безопасности и правила поведения для пассажиров.
У Макса снова защемило где-то там, под грудиной. И снова тревожным ощутилась коробочка.
Шлюп летел над планетой. Нетронутая людской деятельностью(?) плотная шкура лесов промелькивала внизу, сливая в одно множество одиночных деревьев.
Изредка шкуру прорезали реки и блестела внизу гладь облачной ленты. Или прорехой вставало озеро.
Лететь пришлось понизу, ввысь залетать не рекомендовалось особым уставом Зоны. Высоко летали тономиевы скалы. Они парили стайками почти возле границ атмосферы. Особенности их таковы, что они не читались даже на масс-детекторе. Полное игнорирование абсолютно любого излучения.
Для них даже гравитация не существовала. Почти.
Лиственный лес стал сменяться более тёмным хвойным и Ольга села оторвалась от вирт-экрана, где продолжала решать какие-то вопросы обеспечения кого-то чем-то — Макс улавливал только обрывки её фраз, а собеседников так и вовсе не слышал.
- Макс, там впереди, червоточина будет. Новая. На твоих картах её пока нет.
- А?
Запикало синим сообщение. Макс принял его, развернул. От Ольги. Карта с указанным местом.
- Хорошо, принимаю влево. - Манёвренный шлюп легко ушёл влево. Перед обзорным экраном пронеслось что-то громадное, чешуйчатое.
Шлюп своими приборами видел дальше пилота. Макс взглянул на картинку:
- Эээто что?
Ольга тихонько рассмеялась, глядя на него.
- Давненько ты у нас не был.
Она села прямо, спустив ноги на пол.
- Эти из той дыры лезут, из новой.
Макс тревожно следил за крылатой точкой на локаторе.
- Они опасны?
Ольга приподняла плечико. Макс даже оторвался от своих вирт-очков, покосился на женщину.
- Нападений не было.
Макс промолчал. Крылатый удалялся куда-то в сторону восхода.
- Любопытно было бы заглянуть в ту кротовую нору...
Он оглянулся на мелодичный смешок.
- Наши физики тебя бы за такое определение... с костьми бы сожрали.
Максим расслабился, перехватил стики управления поудобнее.
- Оль, а ты зачем на полюс? Опять, что ли?..
Ольга помрачнела.
- Да. Увидишь.
* * *
Уже в высоких широтах Ольга указала ему куда-то вправо от их курса. Макс взглянул сначала глазами, а потом через локатор(?). Шахта. Он развернул шлюп в ту сторону.
Взлётное «пятно» оказалось занято. Макс запросил посадку.
Диспетчер не принимал запроса. Вообще не выходил на связь.
- Оль, а ты чего с собой никого не взяла?
- Некого брать. Да и... много чести... псам этим, - последнее она почти выплюнула сквозь сжатые зубы.
Макс подумал, что начало даже слишком многообещающее.
- Сажай в поле.
Максим нервно покосился на Ольгу. Она перехватила его взгляд:
- Сажай, тут камень везде.
- А как подниматься?
- Максим, тут шахта... Шахта. Тономия.
* * *
- Я официально запрещаю вам проведение работ по прокладыванию нового шурфа в районе гравитационной аномалии.
Макс стоял чуть позади слева от начальника особой зоны «Яблоко». Тесная комнатка, заставленная столами и стульями, по видимому, служила столовой. Сейчас она забита людьми до отказа. Так, что руки не вытянуть. Стоят тесно.
В воздухе зреет напряжение. Толпа исходит глухим ропотом. «Опять приехали», «работать мешают», «не ваше дело!» - это выкрикивают из сердца толпы и нет у этих слов одного отправителя. Это слова сразу всех.
Перед тонкой женской фигуркой сидит на пластиковом стуле грузный, краснолицый человек. Директор шахты Густав Иванченков.
- Вы не имеете права запрещать нам разработку, - толстый палец тычет в бумаги на столе перед директором.
Ольга выхватывает листы из-под пальца. Пробегает глазами и, чуть наклонясь и держа мелкобуквенные листы перед лицом Густава:
- Это противоречит закону. А значит, не имеет никакой силы. Мне даже не нужно оспаривать это. Вы знаете законы, Густав. Вы не имеете права на начало разработок. Это аномалия. Коснитесь её своими бурами — и вы отправите к чертям всех нас. Последствия предсказать не возьмутся даже наши физики, а они собаку съели на местных аномалиях.
- У меня план, разрешение подписано... - Густав опять тыкает в листы, - Подписано одним из трёх консулов. Оно имеет силу закона.
Ольга молчит. Решения Консулата имеют силу закона, но какого чёрта консулу тут надо? Какие тут у него интересы? Только корыстные. А значит...
- Густав, вы же понимаете, что совершите преступление. И вся ответственность будет на вас.
Директор улыбается. Улыбка у него гаденькая:
- Езжайте к себе, Ольга. Вам тут нечего делать. Да и, кроме того, я не смогу своих парней сдерживать, если...
Его маленькие глазки обегают толпу и толпа понимает его слова правильно: как разрешение действовать.
- А ну стоять! Я вас, подонков, выведу с Яблока.
* * *
Им позволили взлететь. Внизу рокотала толпа. Рабочие поздравляли друг друга с победой.
Ольга злилась. Макс видел это по бледным, поджатым губам. Она нервно дёргала прядь, и шевелила губами, набирая какой-то текст.
Потом прикрыла глаза и откинулась в кресле.
- Оль?
- Мм?
- Что ты будешь делать?
Она посмотрела на меня — я вздрогнул и щекам стало жарко:
- Я уже сделала. Как у начальника особой зоны у меня есть право вызова консула напрямую, не через совет. А тут случай злоупотребления властью и опасность жизни людей вследствие неподчинения закону.
БАБАХ!!
Шлюп качнуло набежавшей сзади волной. Завертело потоком воздуха и бросило назад и вниз, к земле.
Ольгу вышвырнуло из кресла — а я говорил ей про крепления!
Выворачиваю рули, пытаюсь выставить значения на вспомогательных двигателях, тономий держит, не дают шлюпу свалиться. Но воздушная волны проходят мимо, словно разбегающиеся круги на воде. И бросают, бросают крошечный шлюп в воздухе. Невозможно предугадать, куда швырнёт следующей волной. Направляю шлюп выше, прочь из атмосферы, но вынырнуть не удаётся, нас опять швыряет книзу, и в этой болтанке мне остаётся только сражаться с ситуацией за возможность удержать кораблик над поверхностью. Просто чтобы выжить.
Ольга лежит без движения на полу рубки. От моих манёвров её тело елозит и дёргается в такт(?) рывкам шлюпа.
Мне даже волноваться некогда — все силы уходят на то, чтобы не дать шлюпу свалиться.
* * *
Последняя волна вяло подкинула кораблик, чуть завертела и, уже устало, попыталась уронить книзу. Я, всё ещё начеку, не позволил.
После этого, в относительной тишине(?) повёл корабль на снижение. Ольга шевельнулась, попыталась встать, держась за голову одной рукой, а второй нащупывая кресло.
Села, прижала тонкие пальцы ко лбу. Я дал команду на обезволивание.
Ольга дотянулась до моего локтя и чуть его сжала.
- Я снижаюсь.
- Нет, надо лететь туда, на шахту.
Я вздыхаю и разворачиваю корабль. Во всей красе вижу стартующие и выходящие из атмосферы — некоторые выше, некоторые ниже, как цветы на стебельках — корабли старателей.
- Суки...
Я с недоумением оглядываюсь на Ольгу. Она, всё ещё морщась от боли, кивает:
- Они... вскрыли аномалию... И теперь бегут, крысы.
* * *
- Эти крысы не выходят на связь. Если б они вернулись... если б подобрали людей..
Ольга закрыла лицо руками. Просидела так полминуты, потом снова стала набирать номер.
- Иваныч! Иваныч, миленький, сколько у нас времени?!
- Часа два, девочка...
Я ловлю её взгляд. Словно сквозь её защиту прорвалось то, что Ольга чувствует там, глубоко внутри. Безнадёжный страх. Но она тут же схлопывает приоткрывшиеся дверцы защиты. Бодренько говорит, глядя прямо в глаза седому физику:
- Иваныч, не кисни!! Подключай Зойку, вывозите всех в столицу. Бегом. За два часа мы всё успеем.
- Оленька, куда успеть?! У нас нет транспорта, весь ушёл к Альтамире с грузом продуктов, у них там плантации накрылись, ты помнишь?
Ольга темнеет лицом.
- Так. Так. Сегодня сел «Ветер».
Старик оживляется:
- «Ветер»? Какой класс? Крейсер?
Ольга молчит. Потом нехотя, словно оправдываясь:
- Катер.
Иваныч горько усмехается:
- Несколько тысяч человек катер не поднимет.
- Значит, вывезем кого сможем. Объявляй эвакуацию, не медли!!
На физика мне почему-то стыдно смотреть и я отворачиваюсь к своим приборам.
- Как и кто будет выбирать, Ольга Бориславна? Вы? Здесь физики - цвет науки. А биологи? А... просто хорошие люди... Как выбрать?
- Иваныч, ты не выбирай, ты вывези их мне всех в столицу.
Заканчивает сеанс связи, сидит пару мгновений молча. Потом снова набирает номер:
- Зоя, там Иваныч совсем раскис. Давай-ка ты, давай-ка объявляй ЧП высшей категории.
Зоя молчит.
- Зоя!!
- Ольга Бориславна, у меня Петька на Ясном море.
- Вот туда и свяжись для начала. Детей в первую очередь. Чтобы все были на космодроме.
- Сколько времени?
- Часа два.
- Я поняла.
И уже слышно, как Зоя, диспетчер космопорта, вызывает по второй линии:
- Центральная, Центральная!
Ольга замолкает на пару минут, прикрывает глаза. Шлюп несётся на пределе скорости. Поверхность под нами так и мелькает.
- Оля...
- Да?
- Оля... у меня катер. Он маленький, Оль.
Начальник особой зоны смотрит на меня и я вижу, что она меня понимает:
- Детей человек двести. Вместе с грудничками и мамками. Их-то ты поднимешь.
У меня похолодело в груди, мотаю головой:
- Их ты поднимешь.
Ольга на меня не глядит:
- И как я буду детям в глаза смотреть? Что их матери остались там, внизу, а я спасла себя? Мм? Как?
Кроме того, сейчас мы обгоняем... а вот когда... дойдёт ближе, с гравитацией справится только пилот высшего класса, не я.
- Оль...
- Всё решено, Максим. Ты их поведёшь.
У меня внутри что-то сжимается. Как я смогу её оставить в аду распадающейся планеты? Когда огненное нутро Яблока выплеснется наружу, потопит поверхность под собой... Я не хочу, я не могу допустить, что она оставалась на ней.
Я сделаю всё, чтобы спасти её. И плевать на всё. И плевать на всех.
Только где-то внутри я всё равно знаю, что не плевать.
* * *
Темнеет. Очень быстро темнеет. Я могу просто не успеть.
На космодром всё прибывают и прибывают местные «блохи». Они набиты битком и часто прыгают ниже обычного, прямо скребя брюхом по земле.
«Блохи» выгружают людей и отпрыгивают обратно, за ещё оставшимися.
Я стараюсь не смотреть на людей.
Мне нельзя отвлекаться. Я должен решить, без чего мой кораблик сможет взлететь и продержаться двое суток на орбите, над планетой.
А без чего — не сможет.
В нём пять кают и грузовой отсек, трюм, подсобка, мебель. Бортовые красивости. Местные, портовые техники помогают мне отрывать лишнее.
Куча растёт. Там уже почти вся кухонная техника, мебель из кают компании. Встроенные шкафчики из кают тоже пришлось выдрать. Мой любимый компьютер, хранитель всего того, что важно — тоже отправился за борт. Как и любимые вирт-визор с библиотекой настоящих, ещё отпечатанных на бумаге, книг.
Всё, всё тлен.
Я стараюсь не смотреть на людей.
Дети плачут. Многих вывозили с дальних точек без родителей. Для матерей не хватило места. Сначала в наземном транспорте, и уж тем более не хватит места в моём крохотном «Ветре». Я прилетел в отпуск.
Отпуск.
Ловлю глазами Ольгу, она как раз встречает очередную «блоху». Там пусто. Пилот качает головой, он покрыт копотью, с корпуса его кораблика сыпется пепел.
На Ольгу страшно смотреть. Она бледнеет, губы дрожат. Там были молодожёны. У них только два дня назад появились близнецы.
Два дня.
Всего на Яблоке чуть больше пяти тысяч жителей. Среди них почти две сотни детей. Мой катер, возможно, сможет их вывести.
Только детей. Для взрослых нет места. Я снова смотрю на Ольгу.
Она чувствует мой взгляд, оборачивается.
Потом тыкает по вирт-экрану, показывая пилоту, точки, откуда ещё не вывезли людей. Он кивает и «блоха» со свистом прыгает с космодрома.
Ольга подходит ко мне, касается ладонью плеча.
- Ты как, успеешь?
- Да. Сейчас демонтируем охлаждение и фриз-контейнеры для дальних переходов. А...
У Ольги в глазах пустота. Они темны и тревожны. Губы заметно дрожат.
- Через полчаса должны прийти последние... И дальние, те, которых отправили к Северному... если через полчаса их не будет... значит, их не будет.
Она оглядывается на людей, за которых несёт ответственность.
- Оль, когда придёт «Червяк»?
- Они приняли сигнал, они вернуться сразу, как выйдут из перехода.
Ольга помолчала.
- Это почти сутки.
Делаю последнюю попытку:
- Оль... Мне не справиться сутки с такой оравой детей.
Она смотрит. Тёмные глаза, сухие, пустые, безнадёжные. Она уже потеряла надежду.
- Полетят матери новорожденных. Может быть, те, у кого детям нет двух лет. И старшие. Если мы их заставим.
Я смотрю на группу хмурых подростков. Всклокоченные, как после драки. Рядом родители. Многие матери плачут. Кто-то пытается обнимать таких непокорных детей. На мужчин рядом я смотреть не хочу. Молчаливая чернота их лиц страшнее женских слёз.
- Оль, сама поговори с ними. Пока ещё есть время.
Она кивает, делает шаг туда. Я ловлю тонкое запястье:
- Оль... я...
Роюсь в кармане скаф-комбинезона.
- Подожди! … Вот!
Протягиваю ей коробочку. Коробочка жёлтая. Эмпат-вельвет чувствует мой страх.
- Максим, ты не понимаешь? Сейчас не время...
Я оглядываю космодром, клубящуюся мглу в небе. Маленьких детей и редких счастливиц, могущих обнимать своего ребёнка сейчас. Хотя бы ещё несколько минут. И когда будет «время»?
- Оль...
Раздаются крики, Ольга оборачивается туда. Светлая капелька блохи на фоне почти чёрной громады туч ярким бликом несётся к белому пятну космодрома. Оставляя за собой длинный серый шлейф дыма, проваливаясь временами в воздухе под испуганные вскрики.
Ольга бросается туда.
- Максим, всё.
Я киваю технику, смотрю пару мгновений на то, как выпрыгивают пассажиры горящей уже вовсю машинки.
Ольга оглядывается на меня. Её бледное до белизны лицо и тёмную глубину глаз я вижу ясно даже оттуда, издалека.
И понимаю — нет у нас и пары минут.
- Начинаем погрузку.
* * *
- Без вас нам не спасти маленьких. Поймите же! Вы нужны! Нужны, чтобы помочь. Это — подвиг, в конце концов. Без вас на орбите... битком набитый катер в невесомости — генератор силы тяжести я снял. Что я буду делать с детьми? Я не умею быть нянькой.
Подростки переглядываются. Высокий худой парнишка с всклокоченными волосами кивает.
- Я иду.
Его мать давит рыдание, зарываясь лицом в платочек. Мужчина, видимо, отец кивает.
Подростки, оглядываясь на родителей, уходят к катеру. Я слышу голоса:
- Ну что, отправимся в настоящий космос? Посмотрим на наше Яблоко сверху, да?
- А как вам идея поиграть в пиратов?
Дошколят уводят под их восторженные писки. Даже некоторые плачущие успокаиваются.
Вижу серьёзную малышку лет семи, она никак не хочет выпускать руку матери.
- У меня только мамочка. Можно, она на экс-кур-сию вместе со мной полетит?
Я молчу.
- Можно? - серьёзная мордочка ждёт ответа. Я беспомощно оглядываюсь вокруг. Посреди собственного горя никому нет до моих проблем дела. И я сажусь на корточки:
- Малыш, у нас детская экскурсия. Маме придётся остаться.
Поднимаю взгляд на маму. Женщина слабо улыбается:
- Видишь, Лизонька? лети с ребятами.
Девочка неуверенно выпускает мамину руку. Я вижу, как застывает женское лицо.
- Лиза, дай я тебя обниму. Удачи, милая! Я люблю тебя! - И девочка бежит к трапу.
- Ирина, он не может лететь!! Или ты летишь одна, с сыном, или вы все погибнете. И твой сын тоже.
Мужчина с серым лицом держит Ирину за руки, их новорожденный сын лежит рядом, в парящей люльке.
- Лети, Ирин! Лети! Ты всё ему потом расскажешь.
Ирина поднимает глаза на мужа, у неё потекли слёзы.
- Олег, Олег...
Они обнимаются. Долго, долго. Потом Ирина забирает малыша из люльки и медленно, оглядываясь, идёт к катеру.
Когда она скрывается за шлюзовым люком, Олег садится на корточки, и, обхватив голову руками, раскачивается.
Но никому до него сейчас нет дела.
Я, наконец, нахожу Ольгу. Она стоит возле последней «блохи», губы что-то шепчут.
Глаза быстро двигаются. Видимо, какая-то информация на вирт-экране.
Ольга. Тёмная волна мягких волос, ямочки скул и тонкость тела. Как же я тебя люблю! Меня захлестнуло осознанием моей любви к этой, только к этой, одной-единственной женщине.
Я осторожно обнял её, такие тонкие, такие беззащитные плечи.
- Ольга... Оленька, я тебя люблю. Я не смогу без тебя...
Обернулась. Тёмные провалы глаз на белом, белее космодромного поля, лице. Она криво усмехнулась:
- Максим... Да что ж ты так поздно-то...
Она обняла меня. Гладила по щекам, по волосам, прижималась, будто за одно объятие хотела все упущенные почувствовать, пережить.
Я целовал её лицо. Лоб, глаза, губы. Мягкие, её, нежные, отвечающие мне.
- Оленька, прошу... Я... Как...
- Молчи. Молчи, Максим.
Она обнимала меня, прижавшись щекой к моей груди. Потом оттолкнула. Тонкие ладони упёрлись в меня.
- Всё. Взлетай. Иначе будет поздно.
И я пошёл к кораблю.
И сбился с шага:
- Оль, а ты ведь тоже пилот...
- Даже не думай. Ты оставил от «Ветра» одни стены да тономийную таблетку, я на таком не взлечу даже. Иди.
Когда я взлетал, пепел и куски пемзы сыпались на обшивку, барабанили, как барабанит иногда дождь по крыше.
Перегруженный «Ветер» не хотел подниматься. Не хотел отрываться от поверхности.
Как и я не хотел. Но я представил, как падает полный детей корабль на глазах их родителей. Ужас мурашками поднялся по хребту. Нет уж, никаких белых панамок! Я обязан их вывезти. Чтобы... чтобы никто не погиб зря.
* * *
Тёмные, чёрные стены клубящегося пепла сошедших с ума вулканов Яблока смыкались над белым пятном космодрома. Они гнали перед собой ветер, он трепал тёмное пламя волос моей Ольги.
Она стояла внизу, щурилась от солнца, удерживала трепещущие волосы и махала мне рукой.
Густой солнечный свет, ярко-жёлтый, почти золотой от близости чёрных громадных туч, заливал пятачок космодрома. Женщина в золотом свете. Такой я её видел в последний раз.
Поднимаясь, через обзорные системы корабля я видел белое пятнышко космодрома. Я видел чёрные точки оставшихся там людей.
И я старался не думать о том, как именно они погибнут.
Я старался не думать о том, как... Камни или лава, или удушье... Нет, не думать!
* * *
Нас подобрали через тринадцать часов. Когда на Яблоке уже не осталось твёрдой поверхности. Погибли все, кто остался там.
Все исследователи уникальной биосферы и уникальных гравитационных аномалий. Многие из них были лучшими в своём деле.
Гравитационная теория переходов, биологические, генные исследования жизни иных вселенных.
Они успели только передать материалы своих исследований. Связь работала до последних мгновений, пока лава не стала пропитываться сквозь покрытие космодрома.
У меня так и не хватило смелости посмотреть кадры того видео. Я не хотел видеть. Не хотел знать, как она мучилась.
И меня не оставляет одна мысль. Если б я сказал ей раньше...
Если бы я ей дал шанс решиться... Согласилась бы она?
Если бы я дал ей шанс... Если бы я дал нам шанс.
* * *
Колечко привычно скользит в пальцах. По кругу, по кругу. Каждая выемка узора, каждая буква уже привычны, почти родные. Кольцо широкое и выпуклое, резьба по наружной поверхности, буквы признания — по внутренней.
Она так и не прочитала. Она даже в руки этого кольца не взяла ни разу.
Я смотрю мимо него на проклятую планету, погубившую, сожравшую мою любимую.
Это уничтожило её. Её волосы, её руки. Всё, что я любил. Всё, что составляло её. Даже память о ней.
Поглотила всё. Ничего мне не оставила.
Отдать ей ещё и память?
Я снова запираю шлюзовой люк. Нет. Я не готов уничтожить её. Я не готов убить её и в моей памяти. Убить её снова.
Она будет жить в моей памяти, пока живу я.
А потом мы вместе уйдём туда, где перестанем быть. Вместе.
Я надеваю кольцо на мизинец.
Прости меня!
У кого прошу прощения? У себя? У её памяти?
Я устал. Устал жить без тебя. Ты — моя болезнь. Если бы этого всего не было, мне было бы легче.
Даже если бы из нас никогда бы не получилось «мы». Мне было бы легче, чем сейчас. Я болен тобой. Неизлечимо болен.
И не хочу лечить это. Лечить — значит, выздороветь от тебя. Лечить — значит, потерять часть себя. И какая из частей настоящая? В какой больше меня? В той, что помнит и любит? Или в той, что хочет забыть и освободиться?
Или нет никаких частей? Есть только я.
И это я хочу любить, и я хочу забыть.
Я схожу с ума. Любовь уничтожает меня. Даже смерть не принесёт облегчения. Даже смерть не сулит надежды.
Какое, наверное, счастье, верить во встречу после смерти!
Тогда бы я надеялся бы на смерть, как на возвращение домой.
Я столько раз думал о том, что было бы, останься я там, вместо неё. Был ли шанс? Смогла бы она поднять «Ветер»? Согласилась бы попробовать?
И каждый раз понимаю, что то, что произошло — единственный возможный вариант. Что другого пути у нас не было.
И каждый раз я понимаю, что мне легче было бы умереть тогда. Умереть вместе с ней.
Но я же не знал, что я так её люблю. Я не знал, что жить осколком больнее, чем не жить.
У меня до сих пор нет выхода. Как не было его у нас тогда.
Послано - 21 Окт 2016 : 18:02:51
Очень сильный рассказ. По-мужски рубленые фразы, но от этого не создаётся впечатление простоты или примитивности: каждое слово как образ, эмоция, чувство, когда сердце сжимается от ожидания катастрофы и боли. Единственное, показался немного затянутым финальный аккорд, мне немного не хватило звенящего надрыва именно из-за пространного объяснения, что чувствует ГГ, потеряв любимую. Но это так, мелкая придирка, возможно, излишняя суровость к по-настоящему хорошему рассказу. Спасибо,Автор! Я думаю, Вы будете одним из победителей конкурса.
Послано - 22 Окт 2016 : 22:52:40
первое впечатление: я читаю черновик. когда поменялась фамилия героя, я в этом абсолютно уверился. поэтому не удивился некоторой сюжетной "грязи" по тексту. не все хвостики подхвачены, много лишнего. много лишних диалогов. их бы вычистить, привести в порядок текст, отформатировать его и отредактировать. но даже в таком виде это вполне себе рассказ.
герой меняется, проходя через конфликт с самим собой. есть попытка закольцевать историю через момент с кольцом. ну уж не знаю, сложилось ли.
больно, автор. больно - вот как ещё можно впечатление от вашего рассказа описать.
и я не буду говорить о спекуляции на детях, не буду, потому что мне видится, что автор так сделал потому, что очень хотел показать, как именно у его героев нет выхода. нувотпрямнуващще нет!!
удалось, на мой кошачий, это - удалось.
тема - раскрыта. сюжет... тут где-то говорили про "далёкую радугу"...я тоже это видел. замысел показать конфликт чувства и долга удался. пусть и в виде реверанса Великим.
о мастерстве не мне судить. скучновато мне было на диалогах и там, где маленькие историйки человечков с Яблока. Долго это. можно было бы, на мой кошачий, найти другие способы выражения этой ситуации. как мне кажется.
общее впечатление... безнадёжность. и боль. да, я впечатлился и пощипало чуть-чуть в носу. но рассказу нехватает редактуры и вычитки, и вообще, как мне показалось, авторского времени рассказу не хватает.
но мне понравилось. я люблю повсхлипывать над опусом.
Послано - 25 Окт 2016 : 13:25:39
Ощущение создается, что рассказ действительно писал мужчина. Если автор - дама, приношу свои извинения. Почему я упомянула пол автора? Потому что рассказ действительно мужской, а потому...перегруженный. Ну, лично для меня. Слишком много трагедии, а когда ее слишком много - произведение не цепляет. Для меня трагедии было слишком много. Понятно, что вы пытались показать каково это - сделать столь сложный моральный выбор. Однако, лично у меня сразу возникла куча вопросов. Как кто-то, даже член высшего органа власти может позволить разработку шахты в месте, потенциально опасном для существование местного населения? Такие решения принимаются как минимум коллективно, на основании отчетов и т.д. Если его приняли, то как минимум нужно было предупредить население о возможной угрозе и обеспечить им средства спасения на крайний случай - те же корабли. Я понимаю что то может выглядеть как пустые придирки, но дело в том, что мне понравилась идея работы. Она сильная. И хотелось бы увидеть лучшее исполнение. Которе цепляло бы так, что не оторваться. Что еще не понравилось - так это явная невычитанность текста. Особенно поразили вопросы в скобочках после некоторых слов. Ощущение что читаешь не просто черновик, а вот совсем-совсем первый, совершенно не редактированный текст. Это очень отвлекает от идеи текста. И привлекает внимание к недостаткам. Читаешь и думаешь: "да, вот здесь это слово можно заменить более подходящим". А так не хочется. Хочется погрузиться в рассказ целиком.
Из плюсов: тема раскрыта на все 100 процентов. Идея тоже очень понравилась, но, как я писала выше, исполнение могло быть и лучше.
В общем, вот так. Может сумбурно, но идея работы действительно очень понравилась. Просто хотелось бы, чтобы она была более сильной и красивой в исполнении.
Послано - 27 Окт 2016 : 03:14:15
Запятые. Кое-где опечатки. Иногда рубленый стиль рубил чересчур сильно - оставлял предложения неполными. А так хорошо. Удалось коту о любви :3
Послано - 27 Окт 2016 : 08:22:43
Ох, какое начало! За-ме-ча-тель-ное. Как трепетно, нежно, эмоционально. Тот случай, когда понимаешь: тебе, милая, никогда так не написать. Дальше настроение и ритм меняются, это выбивает. Понятно, что о трагедии на Яблоке не написать романтически-бессюжетно, но всё же... Выбивает. Будто два разных рассказа. Финал бы подсушить, как на мой вкус, очень сильно подсушить. Собственно, он дублирует начало, но того нерва уже нет. А вообще - сильная работа. Автор - мастер, которого мне даже неловко поучать. Надеюсь, что сейчас я всё-таки не поучаю, а делюсь впечатлениями.)))) Пожалуй, назвала бы эту работу лучшей, если бы не осталось ощущения, что автор немножечко мною манипулировал.
Послано - 27 Окт 2016 : 14:50:21
Рад видеть вас в теме, дорогие читатели!
Рад, что вам есть что сказать о моём рассказе.
Благодарю за похвалы! Благодарю за указанные недостатки.
Теперь отвечу всем и по существу.
У меня было очень мало времени. Я еле-еле выкроил пару часов практически перед самым дедлайном, чтобы закончить рассказ хотя бы в таком виде.
Согласен, это не очень правильно. Обычно я делаю как минимум пять вычиток и даю ридеру, правки занимают примерно столько же времени, сколько и написание рассказа от появления идеи до момента последней точки.
Каюсь: выложил не самый вычитаный текст. Но иначе я бы воовсе не успел, а успеть хотел.
Послано - 27 Окт 2016 : 15:37:38
Автор конкурсного рассказа, да бегают тут пушистые). Я никого не знаю, но тоже делаю предположения чисто визуально и по манере писать отзывы и комментарии ;)
Послано - 29 Окт 2016 : 13:53:36
Среди всей этой силы и напора - удивило. Почему женщине больно рожать? Даже без особых средств, которые (а ведь скорее всего) есть в корабельной аптечке. Схватки обычно не скручивают сразу, а идут с промежутком. Потом - это ж 23 век? Медитациям не научились? Или драматизм нагнетается? Подростки и юнцы должны были бы понимать, что происходит катастрофа. Но даже те, кто сильно младше (кроме годовалых или двухгодовалых), вряд ли купились бы на "экскурсию". Они умеют и видеть, и слушать. Как Максим сумел поднять своего клопа? Я понимаю - на нервах и воле, но хоть бы что-то материальное. Планета и те твари из червоточины - необычны. Я не говорю про невычитанность текста - это как раз понятно, главное - нерв ухвачен. Теперь - так держать!
Послано - 29 Окт 2016 : 15:02:13
Огнелис, я видел ваши отзывы и ждал вас.
Ну, во-первых, роды, при всей схожести процесса даже у одной и той же родильницы могут протекать по-разному. Не все периоды родовой деятельности роженица может заметить и осознать, иногда какой-то период проходит очень быстро и кажется, что его и не было. Иногда роды бывают стремительными - и тогда они очень болезненны, и промежутка между схватками может и не быть. Весомого, ощутимого промежутка. Схватки идут одна за одной, скручивая в комок, а потом потуги - и вуаля!
То есть понимаете? Роды ну очень индивидуальный процесс, от многого зависящий.
А во-вторых, обезболивание даже сейчас некоторые роженицы не применяют, то есть просят не делать. То есть может быть, что там, в том мире, идеологически правильным или завязанным а физиологию пунктиком может быть необходимость болевого рождения. Кстати, такие мысли и сейчас бродят по ноосфере.
В-третьих, когда вы идёте в поход, вы - мужик и идёте в поход, в определённые условия. За каким же рожном вам там необходимые в родах препараты? вот поэтому у Макса их и не было.
Но это всё можно и из текста, как мне кажется, понять.
за невычитанность - прошу прощения! Виноват.
"Но даже те, кто сильно младше (кроме годовалых или двухгодовалых), вряд ли купились бы на "экскурсию". Они умеют и видеть, и слушать. " - вот тут не соглашусь.
У детей, если это не уличная шантрапа, очень сильно базовое доверие ко взрослому. Особенно, если этот взрослый - из близкого окружения.
Вы никогда не слышали, скажем, истории о педофилах, уговаривающих детей пойти с ним? Слышали? Так вот даже у просто чужого человека есть шанс уболтать детёныша, в зависимости от наивности последнего, лет до 10-12. А уж у знакомого-то их в разы больше, этих шансов.
Про Максима и его кораблик. Я не понял вас. Описать момент подъёма? Как он боролся со стихией? Или надо было упоминуть "толкушку"?(или как там я её обозвал?)
Спасибо, что заглянули! Я рад был услышать ваше мнение! Несмотря на бурчание - см.выше - задумался. Спасибо!
Послано - 29 Окт 2016 : 18:35:44
Мне понравилось очень многое в рассказе, но не понравился конец. Мне кажется ГГ должен был спасти свою любимую. Вот как угодно, но должен был! Почему он променял подростков на неё? Или она была настолько толстая, что вместо неё вместилось трое? Ну так по описанию нет. Она вполне бы могла их заменить. А ГГ мог вполне отказаться спасать кого-либо без неё вообще. В общем два добрых самаритянинина...
Послано - 01 Ноябр 2016 : 15:59:55
Добавляю. Г-н Кутузов, кажется, не секрет, что корнет - именно женщина и даже рожал. Так вот - и больно особо не было, так - средней силы судороги. И у животных, и у бушменов роды практически не болезненны. Дело трудное... но чем архаичнее племя, тем даме легче. Миссионеры отмечали. Так что боль при родах - жуткая аномалия, хотя и привычное дело. Конечно, можно было бы ожидать, что тенденция разовьется: у моих младших приятельниц что ни роды, то под капельницей... Обезболивать можно - не знаю чем, но эфиром, закисью азота - наверняка. Что-то у Макса должно было быть от ран. Насчет доверия деток к взрослому - хм. Наверное, они сейчас какие-то не такие. Попробовали бы надавить на мое личное базовое доверие в 4-5 лет... Когда для меня все мужики были людоеды... Во всяком случае, уж наглое вранье-то бы я различила. Детям можно сказать: мы вас спасаем от черного неба(у нормальных подростков не проедет). У нас важное дело внизу, у вас миссия наверху. Но экскурсия не пройдет. У нас не проходила. Я еще копаюсь потому, что вроде вас вычислила - и хочу написать с использованием крох этого сюжета. Прочла про предысторию, фильм "На берегу", критику самой вещи Стругацких - вы избежали некоторых ловушек, но упустили ряд моментов. Именно для этого мне и понадобилась техника управления катером. Что такое тономия - не поняла. Что-то гравитационное, типа.
Версия для печати
Послано - 20 Окт 2016 : 17:57:15
Ну так по описанию нет. Она вполне бы могла их заменить. А ГГ мог вполне отказаться спасать кого-либо без неё вообще. 
В общем два добрых самаритянинина... 
