Посылку доставили в пятницу, поздним-поздним вечером, когда Ефим, разомлевший после ванны, сытного ужина и горячего чая, готовился отойти ко сну. Пятнадцатью часами позже именно в этом увидел он причину и своего невнимания, и полного отсутствия у себя удивления невесть откуда свалившейся на него тяжёлой коробке. Одинокий холостяк, посылок он ниоткуда и никогда не получал, и эта тоже адресована ему быть не могла. Тем не менее, Ефим коробку принял и расписался где надо, даже не взглянув в лицо курьеру. Бросил посылку в коридоре, под дверью ванной, и через минуту уже спал глубоким сном вымотанного за трудовую неделю человека. Он не видел в эту ночь ни одного сна, ни обычного, ни, тем более, вещего. Жаль…
Скрытый текст
Жаль, потому что вещий сон вполне мог бы удержать Ефима от поступков необдуманных, рискованных, и, честно говоря, даже смертельно опасных, совершённых им вопреки его утверждению: «Глупо тратить на удовольствия день отдыха – не тот шик». Даже на рыбалку, до коей был ужасно охоч, Ефим старался ходить в рабочее время. Нет ничего проще, чем смотаться по заданию на объект и, быстро там управившись, провести затем часок на набережной, забросив в воду две-три закидушки. Лесками и крючками были набиты все карманы Ефимовой жилетки, а вместо заколки галстука красовалась его лучшая блесна-самоделка. «Не поверите, – иногда хвастал Ефим, – я вчера на эту блесну вот такущую щуку взял. С моста, в центре города!» Конечно же, ему не верили, но мой рассказ не об этом…
Следующее, субботнее уже, утро выглядело совершенно обыденно – выходной как выходной. За окном отсвечивало омытое осенним дождём небо – синего, с серым отливом, цвета. Золотился в лучах нежаркого ноябрьского солнца листопад. Асфальт уже подсох, и только налипшие на него мокрые листья доказывали дворникам, что ночью был дождь. Дворники же кляли на чём свет и ночной дождь, и осыпавшиеся за ночь листья, и шоркали, шоркали по асфальту мётлами, стараясь соскрести с него жёлтых упрямцев. Известно каждому, что дворники, как и короли, выходных не имеют. Такая уж им досталась ненормированная работа… Впрочем, этот мой рассказ и не дворниках с королями…
Назойливое шорканье мётел выдернуло Ефима из глубины сна и помешало ему понежиться в постели, испортив сие немалое удовольствие, положенное работнику в законный выходной. Бедняга неохотно поднялся и, всё ещё сонный, побрёл к умывальнику. По пути споткнулся о давешнюю коробку, едва не расквасив нос лакированной дверью ванной, и скорчился над посылкой, окончательно утратив остатки сна.
Обычная картонка для почтовых отправлений, глубокая, со съёмной крышкой, обмотанная крест-накрест липкой лентой. В адресной табличке заполнена одна только графа: КОМУ. Там стояло непонятное, выписанное печатными буквами слово «МУЧКиМ». Ясное дело, что это – аббревиатура некоего загадочного учреждения. Ни почтового адреса, ни города, ни страны назначения. Лишь косая, на манер резолюции, надпись в стороне от адресной таблички, сделанная химическим карандашом – такая редкость в наше время. Ефим даже не поленился послюнить палец и размазать часть надписи – верно, химический карандаш. Мокрые буквы посинели, да и палец чистым не остался. Но это так, пустяки… Мелочи... Поразителен был сам карандашный текст.
«Мучкин Ефим Лазаревич, – гласила карандашная надпись, – улица Космонавтов дом 8, квартира 56».
Его, Ефима, имя и адрес. Правда, последнюю «н» в фамилии правили несколько раз – на «м» и обратно, пока окончательно не остановились на «н». Из-за этого вместо буквы получилось неразборчивое пятно, а после Ефимовых слюней – и вовсе клякса. Посылка, действительно, предназначалась не ему, но кто-то переадресовал её, воспользовавшись сходством в названии учреждения и фамилии Ефима… Вот, только зачем? С какой целью? Может, розыгрыш? Кто-то из приятелей сейчас, наверное, укатывается со смеху… Хотя… Если бы Ефим вскрыл посылку вчера и обнаружил бы там набор из разного хлама, и приятель стал бы тому свидетелем, тогда – да, тогда и укатываться можно было над попавшим впросак Ефимом… Но ожидать развития шутки целую ночь любой хохмач замучается, устанет, и будет ему уже не до смеха… Нет, что-то здесь получалось другое… Что-то нестандартное… Что-то из ряда вон…
И Ефим вскрыл посылку…
Хлама в ней не было. То, что находилось в коробке, никак не являлось хламом. Сорок новеньких, сверкающих никельным покрытием, дверных ручек-скоб РС 100-2, выполненных в полном соответствии с ГОСТом 5087-80 «Ручки для окон и дверей. Типы и основные размеры». Цена одной такой ручки-скобы была около двадцати рублей, а все вместе… Восемьсот рублей на сомнительную шутку? Ручки-то новёхонькие, с пылу, с жару, в смысле – только-только изготовлены, муха не сидела.
Ефим озадачено поскрёб в затылке – самое верное средство для стимуляции умственной деятельности. Помогло – пока чухал затылок, разглядел тоненькую книжицу со словом «Инструкция» на титульном листе.
«Инструкция по использованию полного комплекта путешественника по мирам». Во как! Брошюрка тоже не из дешёвых – бумага глянцевая, плотная. А главное – содержание. Такой бред, что в него как-то сразу веришь. Ефим читал:
«1. Перед использованием комплекта путешественника по мирам ознакомьтесь с данной инструкцией и в дальнейшем следуйте её рекомендациям. Ответственность за неправильное использование комплекта полностью несёт сам путешественник, и рассчитывать в пути он может только на свои силы и сообразительность.
2. Помните, что данный комплект является всего лишь средством перемещения между мирами, и специальное снаряжение (такое, как акваланги, жаростойкие костюмы, космические скафандры и прочее) в него не входит. Необходимое снаряжение каждый путешественник приобретает сам, исходя из своих возможностей и предпочтений. Вовсе не обязательно использовать в путешествии все имеющиеся в наличии дверные ручки-скобы – посетите лишь несколько миров, но сделайте это, не причиняя вреда своему здоровью и не подвергая свою жизнь опасности.
3. Состав комплекта:
А) – ручка-скоба дверная (чертёж прилагается) – 40 штук, в том числе:
а) ручка-скоба дверная для прохода в кислородные миры по типу земного – 15 штук, маркировка – зелёный ободок, б) ручка-скоба дверная для прохода в водные миры океанского типа – 10 штук, маркировка – синий ободок, в) ручка-скоба дверная для прохода в расплавленные миры огневого типа – 10 штук, маркировка – красный ободок, г) ручка-скоба дверная для прохода на безатмосферные астероиды и планеты – 4 штуки, маркировка – чёрный ободок, д) ручка-скоба дверная для возвращения путешественника в его родной мир – 1 штука, маркировка – золотистый ободок.
Б) – специальный фломастер с водо-, огне- и хладо- стойким красящим составом – 1 штука. Перед использованием фломастера посмотрите на дату его заправки – это важно. Срок годности красящего состава – 1 год с момента наполнения фломастера, поэтому следите за длительностью путешествия, чтобы успеть вовремя вернуться домой.
В) – инструкция по эксплуатации комплекта путешественника по мирам – 1 штука.
4. Способ путешествия между мирами.
а) выберите разновидность миров, с которой начнёте своё путешествие. б) подготовьте снаряжение, которое понадобится вам в путешествии.
Внимание! Багажа следует брать столько, сколько вы сможете нести сами и притом – длительное время. Использование тележек, тачек, носильщиков – недопустимо! Совет: если вы идёте в мир с агрессивной или чуждой вам средой, защитные средства лучше надеть заранее – при открывании двери вы можете не успеть обезопасить себя. Помните, что защитный экран изолирующего поля сможет надёжно разделять миры всего 4,26 секунды. Экран настроен на пропуск только одного путешественника со снаряжением, и только из мира, в котором установлена ручка-скоба.
Внимание! Дверь между мирами не закроется, пока вы через неё не пройдёте. Не подвергайте опасности свой мир – открыв дверь, сразу же шагайте в образовавшийся проход, не стойте на пороге. По истечении 4,26 секунд с момента открытия двери между мирами ваш мир перестанет быть защищённым от воздействия мира иного типа (если вы отправляетесь в таковой). Даже если вы ошиблись в выборе защитных средств, и ваша жизнь под угрозой, всё равно идите через дверь – вам уже нет разницы, где погибать, но ваш мир, возможно, уцелеет
в) подготовившись к путешествию, на выбранной вами ровной вертикальной поверхности (стена вашей комнаты, наружная стена дома, постамент памятника, каменная глыба и т. п.) укрепите одну из дверных ручек-скоб нашего набора. Для этого достаточно всего лишь приложить ручку к поверхности стены. Если проход в этом месте возможен, ручка пристанет к стене. г) когда ручка-скоба пристанет к выбранной вами поверхности, нарисуйте фломастером вокруг ручки-скобы дверь, по размерам достаточную для вашего прохода, следуя прилагаемому рисунку и указанным на нём соотношениям размеров. Только в этом случае экран защитного поля будет работать правильно и надёжно. д) возьмите багаж и, потянув за ручку-скобу, откройте дверь «на себя». е) идите в открывшийся проход. Внимание! Дверь за вами закроется автоматически, и вернуться через этот проход вы уже не сможете. Для возвращения домой у вас есть ручка-скоба с золотистым маркером. Помните, что прервав своё путешествие, вы уже не сможете его возобновить с этим набором – у вас не будет гарантии возврата домой. ж) при переходах в иных мирах поступайте аналогичным образом – находите ровную вертикальную поверхность, крепите ручку, рисуйте дверь, открывайте и проходите.
Внимание! В водных и огневых мирах поиски ровной поверхности могут быть затруднены, поэтому надёжнее иметь в своём багаже несколько листов водо-, огне-, хладо- стойкого пластика соответствующего размера. Их вы можете приобрести там же, где прочее снаряжение.
Приятного вам отдыха в иных мирах».
Здорово, да? Ещё бы! Но мой рассказ и не об этом…
Миры океанского, огневого типов и безатмосферные астероиды с такими же планетами Ефим отверг сразу. Тут и думать было нечего – ни акваланга, ни жаростойкого костюма, ни космического скафандра у него не имелось. Но и пятнадцати миров земного типа вполне достаточно для прогулки. Даже много, наверное, для первого раза. А будет ли второй? Куда обращаться за новой ручкой-скобой с золотистым ободком? Никаких данных изготовитель о себе не оставил. Коробка – ладно. Секретность и всё такое. Но в инструкции можно же было хотя бы намекнуть, по какому адресу обновляют путешественникам между мирами комплекты для создания двери? Можно? Ан, нет, ни словечка про это, ни буковки.
«Постой-ка, Фима, погоди! Фломастер – где? А то и первого раза попутешествовать не получится. Ага, вот! Толстенный какой. Оно и понятно – на сорок дверей должно краски хватить… Вот и дата заправки! Вчерашняя! Значит, времени впереди – год! Ну, почти год, без одного, нет, без двух, дней – надо оставить какой-то запасец, чтобы не застрять где-нибудь в иномирье. Решено: завтракаю и начинаю собираться. Только вот, что с собой брать? Еды и денег на весь год у меня нет, да и не унесу столько еды-то… Опять же, наши рубли там вряд ли ходят… Эх, золота бы мне сейчас, да камней драгоценных… Увы, увы, увы…»
Ясное дело, нет смысла надеяться, что путешественник в пути будет обеспечен всем необходимым. Если уж не положено ему снаряжение, то и денежное довольствие совместно с пропитанием никто выдавать не станет. «Ответственность… полностью несёт сам путешественник, – вспомнил Ефим слова инструкции, – и рассчитывать в пути он может только на свои силы и сообразительность». Вот так-то! На год уходить не стоило… Даже на месяц… Что там месяц! Неделю, с непривычки, и то не продержаться.
– А смотаюсь-ка я туда на выходные, – решил Ефим. – Чтобы в понедельник уже на работе быть… Всё лучше, чем вообще не идти… Такой шанс! Такой шанс! Не упустить бы!
Чтобы не упустить этот шанс, Ефиму пришлось здорово попотеть. Сначала завтрак – святое дело. Затем – укладка рюкзака: дверные ручки-скобы (четырнадцать с зелёным маркером и одна с золотистым), спальник, свитер, котелок, двухлитровая канистра с водой, бутерброды, рыболовные снасти (как же без них?), топорик, банка шпрот, банка бычков в томате и килограмм макарон. Тёплый камуфляж (стёганную ватную куртку и ватные штаны) Ефим надел заранее, на шерстяной тренировочный костюм: мало ли, какая там погода – как раз в зиму и угодишь. Зашнуровал высокие армейские ботинки и приступил к прилаживанию пятнадцатой ручки-скобы с зелёным маркером к стенам своей квартиры.
Ручка упорно не желала держаться ни на одном из открытых пространств. Ей не подошли ни стены спальни, ни стены зала, ни стены кухни. Коридор, ванную, санузел и наружную стену дома (на застеклённой лоджии) дверная ручка также не приняла во внимание. Не помогло и передвижение мебели: стены, скрытые сервантом, одёжным шкафом и кухонным буфетом не смогли удержать ручку ни на мгновение – та падала на пол, едва Ефим отнимал от неё руку.
Ефим упрел… Ефим огорчился… Потом – расстроился… Потом – обозлился. Он сделал уже достаточно много, чтобы чувствовать себя полноправным идиотом. Хорошо, хоть свидетелей его глупости не было – можно будет всё отрицать, когда дружки-юмористы поднимут его на смех. Не видели – не докажут…
Но как же хотелось в иные миры! Продолжать прикладывание дверной ручки на лестничной площадке? Но там-то уж наверняка кто-нибудь увидит, как усиленно утеплённый балбес с рюкзаком лепит ручку к стенам то в одном месте, то в другом, роняет её, нагибается, поднимает и снова – лепит, лепит, лепит… А та, зараза, не прилепляется никак…Нет, из квартиры выходить нельзя: потом позора не оберёшься, если вся история с посылкой – розыгрыш… А если – не розыгрыш? Тогда должен иметься способ закрепить клятую ручку на стене. Должен быть… Должен быть… Должен быть… Есть! Есть такой способ!
Инженер крупной строительной компании не мог не найти выхода из создавшейся ситуации. Пусть он всего лишь инженер по технике безопасности. Всяко-разно, но понятие о различных инструментах у Ефима имелось. Как имелись и некоторые навыки в работе с ними. В наше время трудно представить тридцатилетнего мужика, ни разу не бравшего в руки электродрели. Половина мужиков, как минимум, обладают собственной электродрелью и держат её в гараже (у кого есть гараж) или в кладовке среди прочего полезного в хозяйстве инструментального набора.
У Ефима дрель была. Великолепная самоделка (постарались умельцы на фирме) большой мощности и с регулируемым числом оборотов. С шикарным набором свёрл – от плоских фигурных (для дерева) до победитовых (на бетон любой твёрдости). Дверные же ручки-скобы, хвала создателям ГОСТа 5087-80, имели по четыре замечательных отверстия под шурупы. А шурупы у Ефима тоже были! С пластмассовыми дюбелями. Просто, как очистить апельсин.
Вжик… вжик… вжик… вжик… Всей работы-то – пара пустяков. Ручку, правда, Ефим закрепил на стене, ранее скрытой одёжным шкафом. На всякий случай – если проход в иномирье не откроется, а нарисованную фломастером дверь стереть с обоев не удастся. Бережённого, как говорится, сам бережённый и бережёт. Час ушёл на тщательную разметку будущего прохода. Все пропорции двери, считанные-пересчитанные, Ефим аккуратно перенёс с рисунка в инструкции на стену, обвёл контур фломастером (под линейку, не как-нибудь), добавил в рюкзак дрель, свёрла и шурупы, и к тринадцати сорока пяти был готов ступить в нарисованную дверь. Что и проделал ровно в тринадцать сорок шесть, готовый сразу же, на первом шагу, определить, куда он попал… Шагнул и… отключился, потерял сознание…
А в тринадцать сорок семь он уже безошибочно знал, что – попал. Действительно – попал. Попал круто и окончательно. Влип, короче говоря, по самое не балуй. Нет, дверь открылась, как и обещала инструкция (не розыгрыш, ура!), но иномирье оказалось прозрачной кубической клеткой два метра на два да на два (уже совсем не «ура!»). Причём, Ефим был не одинок в своём заточении. Любителей шататься по иным мирам здесь, похоже, считали не на тысячи даже – на миллионы. И клеток, в которых они находились, было не счесть – сверху, снизу, с боков, сзади… Сколько позволяли видеть прозрачность стенок и шевелящиеся в клетках обитатели… Только впереди, перед сонмом клеток, копошилось и дышало нечто гигантское, однородное на всей видимой поверхности, и однородность эта внушала ужас, что неудивительно при столь невообразимых размерах.
Когда Ефим очнулся, он сразу же посмотрел на часы. Отсюда и точное время – тринадцать сорок семь. Но за ту минуту, что прошла с момента сделанного шага, в экипировке Ефима успели произойти некоторые изменения. Пропал рюкзак со всем уложенным в него багажом. Тёплый камуфляж тоже пропал, что было удивительно, особенно в части ватных штанов – Ефим помнил, как, обуваясь, заправил штанины в ботинки. Шнуровка ботинок, как и завязка самих шнурков выглядела нетронутой. Если верить часам, прошедшей минуты недостаточно для столь сложного раздевания…
– Да, ну! – сказали рядом. – Так-таки и недостаточно…
И с левой ноги Ефима исчез ботинок.
– Ещё что-нибудь убрать? Чтобы поверил? Да не озирайся ты по сторонам, сюда посмотри!
Посмотрел, куда было сказано. Гигантское однородное изменилось и приблизилось…
– Приблизилось-приблизилось, вернее – приблизился. Я – это «он», а вовсе не «оно».
– Как же я сразу не разглядел! – умудрился огрызнуться Ефим, стараясь не показать охватившего его страха. Однородное больше не было однородным – вся видимая часть гигантского организма покрылась язвами раззявленных ртов, по одному на каждую клетку. Даже не ртов – беззубых круглых пастей, диаметром примерно два метра. Между пастями шевелились вперемешку щупальца, когтистые лапы и ноги с копытами.
– Копыта нужны, чтобы панцири разбивать, – пояснила пасть. – У тебя панциря нет, так что тебе их опасаться не следует.
– Утешает, – ответил Ефим. – Сразу полегчало…
– Это я тебе успокаивающее ввёл – терпеть не могу, когда меня боятся. Страх портит вкус, а я – гурман. Единственный уцелевший межвселенский гурман. Так меня и называй – Гурман, можно просто Гуря. Не больно, нет?
Ефим осмотрел себя в поисках места, где могло быть больно, и увидел – в левую его ногу через носок воткнулась (надо же – даже не почувствовал!) тонкая трубочка, другим концом скрывающаяся в щупальце-лаповых зарослях вокруг пасти. Шевельнул ногой – трубочка не мешала. Замахнулся в сторону пасти – ногу сдавило так, что от боли слёзы навернулись на глаза.
– Не делай глупостей, и мы прекрасно проведём время за умной беседой, – сказала пасть, то есть, сказал Гуря. – Хочешь, я обучу тебя разным магическим штукам, которых ты ещё не знаешь?
– Я никаких не знаю, – признался Ефим. – Я даже не знал, что они бывают на самом деле.
– Они отправили в путешествие самого нерадивого ученика? Или вовсе постороннего?
– Не знаю, о чём ты говоришь, Гурман. Кто – «отправили»? Зачем – «отправили»?
– Раскусили, разгадали, значит, мой трюк с ручками, – огорчился монстр. – Я посылал ручки в МУЧКиМ – Международный Университет Чародейства, Колдовства и Магии. Такие в каждом приличном мире есть. Самые вкусные мозги встречаются только у магов, а я, как уже упоминалось ранее, гурман… Эх, такая наживка не сработала, как надо…
– Наживка?!
– Ну, да. Ты же рыбу ловишь? Вот и я себе ловлю… рыбу…
– Но я же не рыба!
– А разница в чём? Я сделал и забросил наживку, ты – попался. Я тебя поймал, следовательно, ты – моя рыба. Пища, так сказать, для рыболова. То есть, для меня. Правда, ловил-то я не тебя…
– Отпустишь?
– А ты много пойманной рыбы обратно в речку отпустил? А? То-то! Я тоже рыбу не отпускаю.
– Я не рыба! Я – Homo sapiens, человек разумный, живу своим разумом, а не инстинктами, как рыба живёт!
– Ну, был бы ты разумный – не попался бы. А инстинкты, – Гуря захохотал, причём не только ртом, нацеленным на Ефима, но и множеством соседних. Безмерная масса противно заколыхалась и задёргалась в неудержимом веселье. Но постепенно затихла, замерла.
– Инстинкты – это выдумка твоих соплеменников, – заговорил уставший смеяться рот Гурмана. – Нет никаких инстинктов, и не было никогда. Есть разумная деятельность живых существ. Главная функция разума – получить информацию из окружающей среды, осознать её, принять решение и поступать согласно этому решению. Все живые организмы действуют аналогично, отличаясь только тем, что, в зависимости от условий существования, они обладают разумом разной сложности. То есть, каждый вид разумен в достаточной степени, чтобы существовать в привычной для себя среде обитания. Твои же соплеменники выдумали инстинкт, как доказательство неразумности прочих организмов твоего мира. Это – чтобы не прятать стыдливо глаза при взгляде на поедаемых ими животных. – А что выдумал для этого ты? – поинтересовался Ефим.
– Ничего, – ответил Гурман, – у меня нет глаз.
– Как же ты смотришь?
– Всей своей кожей. Я не такой примитивный, как ты – к моим услугам весь существующий частотный диапазон. Так что, вижу всё, слышу всё, знаю всё, помню всё. А доступная мне вкусовая гамма настолько широка, что я справедливо называю себя единственным межвселенским гурманом. Я чувствую не только вкус разума, но и вкус мысли. Тебе не доступно подобное удовольствие. Какая жалость, что ты не маг… Да, кстати, а как же ты ручкой сумел воспользоваться? Это только магу под силу.
Ефим объяснил.
– Буду иметь в виду, – обрадовался Гуря. – Маленькое, конечно, знание, но мне и такое сгодится. Сообразительный ты парень, человек, прямо как я в молодости…
– Что же ты сообразил, если не секрет? – поддержал беседу Ефим. – Поделился бы воспоминаниями.
– Ну, много чего. Например, такое: поедая своих соплеменников, добиваешься двойного выигрыша. Во-первых, получаешь сразу весь набор белков, углеводов и пищевых добавок, наиболее подходящих твоему организму. Во-вторых, устраняешь конкурентов из своей пищевой цепочки. Как говорят твои сородичи: меньше народу – больше кислороду.
– И много их было – твоих соплеменников?
– Много, не много, а никого больше нет. Один я теперь остался. Единственный межвселенский Гурман…
Ефиму показалось, что чудище вот-вот разрыдается. Но – нет, всего лишь показалось.
– Они сами виноваты, – продолжал Гуря, – нечего было становиться настолько вкусными. К тому же, я усвоил все их знания и навыки. Я вообще усваиваю все знания и навыки съеденной мною пищи. Вот и ищу в мирах чего-нибудь повкуснее – чтобы не поглощать всякую ерунду. И чтобы знания были всегда новые, что тоже немаловажно в моей жизни.
– Вот как?! – Ефим не сумел скрыть удивления. – Как же ты их используешь?
– Делаю всякое-разное… Для добычи вкусностей… И большое, и маленькое… От Вселенных, в которых еда размножается, до твоих дверных ручек. Всё время я чем-то занят, ни минутки покоя… Забыл уже, когда спал… весь… целиком… Отдыхать по частям приходится…
– Ты создаёшь Вселенные?
– Конечно. Иначе, где мне столько пищи набрать? Я такой большой, что и не знаю уже, насколько. А чем я больше, тем больше есть хочется. Вот и сижу между Вселенными, охочусь. Оттого и межвселенский.
– И целыми Вселенными закусываешь?
– Нет, зачем же? Вот проглотишь ты, к примеру, бочку с красной икрой. И – толку? Ни вкуса, ни прочего удовольствия. Одна тяжесть в животе. Другое дело, если ту же бочку икры да по икринке съесть. Одну раскусил, порадовал вкусовые пупырышки, глотнул… другую… третью… Наслаждение… Улавливаешь мою мысль, человек?
– Это сколько же у тебя ртов, Гурман?
– Понятия не имею. Много, очень много. И ни один из них не бездействует. Что еда, что беседа – всё равно удовольствие. Поговорил, и будто поперчил или подсолил блюдо – в зависимости от того, какой разговор выйдет. Был бы ты маг, ещё вкуснее бы получилось. Но ладно, и так сойдёт.
– Это верно, что Вселенные бесконечны?
– Верно.
– Ты, получается, тоже бесконечен?
– Я?! Почему?! Разве ты, человек, не видишь моего края? На нём ещё рот, которым я с тобой разговариваю.
– Какой же ты тогда межвселенский? А, Гурман?
– Ну… я ж не для всех Вселенных межвселенский, а только для тех, что создал сам… Это же само собой разумеется.
– Ага-а! – обрадовался Ефим. – Точно! Для своей Вселенной ты не столь огромен. И оттуда ты уязвим. Если найти твою Вселенную, можно запросто и тебя самого на колбасу пустить. Признайся, я – прав? Что скажешь, громила?
– Я тебя не понимаю, человек!
– Всё ты прекрасно понима… – успел выговорить Ефим, прежде чем его сгребли щупальца Гурмана и отправили в рот, который тут же сомкнулся и снова раскрылся, уже пустой.
– Всё я прекрасно понимаю, – сказал сам себе рот, – но зачем это понимать другим? Надо за его мирком приглядывать, как бы чего не вышло – вдруг он не один там такой шустрый… Развёл тут, понимаешь, болтологию, с угрозами полез, а сам на вкус намного хуже подгнившего борботуна… Тьфу, – сплюнул раздосадованный Гурман, и в опустевшую клетку шлёпнулся правый ботинок Ефима…
Затем клетка растворилась в воздухе, растаяла без следа. Щупальца сразу подтащили на освободившееся место следующую. Существо в новой клетке всё ещё было без сознания…
Собственно, к чему я это всё вам понарассказывал? Ах, да!
Может нам, людям, не стоит спешить с поисками иных разумных существ? А то, ведь, найдём – на свою голову! Плохо, если они будут сильно отличаться от нас – тогда мы вряд ли поймём друг друга, и, видимо, не сумеем договориться с ними ни до чего путного. Но ещё хуже, если они окажутся подобными нам. Тогда уж точно ни о каких договорах мечтать не придётся – слишком хорошо понимая друг друга, мы неизбежно начнём конфликтовать, так как признаём лишь свои собственные интересы и только своё собственное право на всё. Мы никогда не станем делиться тем, в чём нуждаемся сами, а наша похожесть с иными сделает схожими и наши нужды.
– Ты опять говоришь «мое». Что это значит? Почему не «наше»?
Геолог – точнее, «рыжая-часть-геолога», или просто «геолог-рыжий», а сам он называл себя Маком, – устало вздохнул.
– «Мое» – потому что эта вещь принадлежит мне. Только мне, и никому другому. Ни Стью, ни Олли. И уж конечно, не тебе, чертов дикарь. Ясно?
Когда геолог – любой из него – говорит, его речь подобна бурлению кипящей воды в горшке. Но у геолога есть небольшая блестящая коробка, которую он зовет транслятором, и когда геолог обращается к нам, коробка говорит за него нашими словами. А когда говорим мы, коробка начинает булькать, как геолог, и тот все понимает. Очень удобная вещь: если бы у нас была такая, мы бы давно договорились с загорцем или даже с приречником, а то мы их не всегда понимаем. А может, и нет, ведь работает транслятор не совсем хорошо: мы порой геолога не понимаем тоже.
Скрытый текст
Только что мы хотели транслятор потрогать, а геолог-рыжий запретил. Вообще геолог очень странный: геолог-высокий трогать предметы разрешает, а геолог-рыжий – нет. Ну а геолог-толстый от нас и вовсе шарахается, Кстати, геолог-высокий зовет себя Стью, а геолог-толстый – Олли. Это странно, хотя, может быть, на их языке эти слова что-то значат? Впрочем, у геолога вообще много странного: есть говорящие коробки, есть доски, которые показывают картинки, есть даже оружие, которое бьет огнем.
Геолог пришел дюжину дней назад: сначала запахло свежим, как после дождя, и над полем появился блестящий круг, поставленный на ребро, а после из круга вышел геолог, – впереди шел геолог-высокий, следом геолог-толстый, и последним геолог-рыжий. Геолог вынес из круга много всяких вещей, и круг исчез. Тогда геолог поставил несколько чудных домиков из черно-зеленой ткани и огородил их витой блестящей проволокой. После этого мы пошли знакомиться. Геолог сначала испугался, и сразу же показал, как его оружие стреляет огнем, и чуть не обжег нам ноги.
Но мы не обиделись: он же не знал, что мы – друг.
Потом мы спросили, кто он и откуда.
Геолог-высокий ответил, что он геолог и пришел издалека – с другой стороны неба. И мы удивлялись: наверное, он очень отважный, раз пришел с другой стороны неба всего лишь втроем.
Геолог целыми днями ходил по округе, втыкал в землю какие-то блестящие тонкие палки, а плоские ящики за его спинами пищали и говорили разными голосами. Когда мы спросили, о чем говорят ящики, геолог-высокий ответил, что те рассказывают о всяких вещах, находящихся под землей. И даже сказал, что к югу от деревни под землей есть много густой черной воды. Будто бы мы этого не знали! Эту воду мы иногда достаем ведрами из глубоких ям: она горит, а еще ей можно смазывать колесные оси и даже делать компрессы маленьким нам. Мы даже показали геологу эти ямы – пусть набирает, не жалко. Увидев черную воду, геолог-высокий обрадовался, а геолог-толстый и геолог-рыжий сказали: «Ну и зачем эта нефть? Надо искать, что подороже». Мы ничего не поняли, а геолог даже ругался между собой. Вот это в геологе особенно удивительно: где это видано, чтобы одна часть с другой спорила?
– Ну так как, ясно? – кажется, геолог-рыжий уже начинает злиться.
– Нет. Разве может что-то, принадлежащее вам, принадлежать части вас?
– Как же тебе объяснить-то… – геолог-рыжий мучительно подбирал слова, и транслятор молчал в нерешительности. – Вот у тебя есть сандалии, так? Они твои – они впору только тебе и другому не подойдут.
– Другому? Загорцу, что ли? Конечно, не подойдут, – у загорца же копыта на ногах! На загорца плести сандалии – только зря переводить хорошее пальмовое лыко! – мы засмеялись.
– Ну при чем здесь загорцы? Я говорю про твои сандалии – они твои, ты их никому не отдашь, правда?
Мы посмотрели на сандалии, пошевелили пальцами. А может…
– Геологу нужны сандалии?
– Да не нужны мне сандалии! – взорвался геолог-рыжий. – Я говорю – Это! Твои! Сандалии! Ты не отдашь их ни вон тому старику, ни той женщине, что тащит кувшин с водой, правда? У старика сандалий нет, между прочим, и он ранит ноги о камень! Транслятор переводит «старик» как «старая-часть», «женщина» – «как красивая-и-плодородная-часть».
– А что изменится, если мы снимем сандалии с этих ног и наденем на другие? Тогда другие ноги будут защищены, а эти будут раниться о камни. Нужна еще пара сандалий, и скоро мы их сплетем. Просто лыка не было, но мы уже нарезали нового в дальней роще.
– Да ну тебя к черту, – махнул рукой геолог. – Лучше скажи – где Олли? Видел его сегодня?
– Конечно, – кивнули мы. – Он попросил показать, нет ли в округе необычных камней. И мы повели его к горе. А разве…
Мы хотели спросить, как так может быть, что геолог-рыжий не знает, где находится геолог-толстый, но Мак перебил нас:
– А что, там есть необычные камни?
– Конечно. Почему было не спросить сразу? Мы бы сказали.
– Что, что, что за камни-то?
– Там, где сквозь гору протекает река, очень много тяжелого желтого железа.
Глаза геолога-рыжего заблестели, на лбу выступили капли пота.
– Сколько там этого желтого железа?
– Хватит, чтобы набить дом.
Мак смерил взглядом наш дом, где помещались все мы, живущие в этой деревне, и еще оставалось место. Похоже, такое количество желтого железа его обрадовало.
– Только зачем оно нужно? Желтое железо мягкое, из него не сделать ни наконечника для копья, ни острия для сохи. Есть другое железо, черное, – оно хорошее, крепкое! Надо? А желтое только на посуду и годится. Но посуда в лагере геолога и так есть. Или нет? Тогда мы можем дать, есть хорошая, из красной глины.
Мак только головой помотал.
– Погоди с чертовой посудой! Лучше скажи: далеко ли отсюда до места, где зо… желтое железо? И кто повел туда Олле?
– Разве не знаешь, где это? – удивились мы. – Ведь Олли сейчас там!
– Ах он, сволочь… втихаря решил, да? – геолог-рыжий ударил кулаком по ладони и сказал какие-то слова, которые транслятор не стал повторять. – То-то я думаю, зачем он активатор с собой захватил? Уйти хочет! Ну что ж, Олли, ты попляшешь!
Блуждающий взор Мака остановился на нас.
– Ты покажешь, где Олли сейчас? Покажешь?
– Хорошо, – кивнули мы. – Мы покажем.
Рядом уже приплясывали от нетерпения маленькие и самые быстроногие мы.
– Ну так веди же! – крикнул Мак.
– Пошли, – сказали мы. – А оружие-бьющее-огнем брать не нужно, путь безопасен.
– Это уж я сам решу, что мне брать, – прорычал Мак. – И не нужно мне чертовых советов чертова дикаря! Веди!
* * * Густо-янтарное солнце уже падало за горизонт, когда мы подошли к лагерю геолога. Головы наши были посыпаны пылью, на щеках белые ритуальные полосы, знаки безутешной скорби.
Мы стояли и смотрели, как геолог-высокий – теперь уже геолог-одинокий – что-то делает с лежащими на столе камнями: рассматривает, капает на них цветными жидкостями, стучит молоточками. Наверное, у геологов нельзя выражать скорбь прилюдно, но мы блюдем наш обычай.
– Мы сочувствуем геологу, – сказали мы, – мы преисполнены жалости к тому-кто-лишился.
Геолог оторвался от работы, недоуменно посмотрел на нас и щелкнул транслятором:
– Что?
Сколь удивительное самообладание!
Мы повторили формулу сопереживания.
– Так-так-так, – пробормотал Стью. – И что же случилось?
Наверное, это опять какой-то ритуал и геолог-высокий хочет, чтобы мы ему объяснили, что геолог-толстый и геолог-рыжий, Олли и Мак, убили друг друга. Но если нужны слова со стороны, чтобы позволить ему дать волю скорби, – мы скажем эти слова.
– Геолог-Олли и геолог-Мак погибли, – нараспев сказали мы. – Плачь, геолог-Стью, и мы будем плакать тоже.
Геолог-одинокий опустился на стул и долго сидел, сжав ладонями виски.
– Что ж… Может, расскажете, как это произошло?
Мы рассказали ему, как геолог-Олли расспрашивал нас о необычных камнях, как мы показали ему желтое железо и как потом пришел геолог-Мак. Рассказали, как они долго препирались из-за желтого железа, и как геолог-Мак выстрелил прямо в толстый живот геологу-Олли, а Олли охватил Мака руками и утянул в водопад.
– Оттуда не спастись, и твои части погибли, – сказали мы. – Осталось только вот это.
Мы протянули геологу-одинокому блестящий стержень с цветными кружочками.
– Люди гибнут за металл, – непонятно сказал геолог-одинокий и горько усмехнулся. – Хорошо хоть активатор уцелел.
Увидев наш непонимающий взгляд, геолог пояснил:
– Теперь я смогу открыть портал. М-м, не так… Смогу открыть путь.
– Сделать тот блестящий круг? И уйти на свою сторону неба?
Геолог кивнул. И снова долго сидел и молчал, а мы негромко пели песню скорби, чтобы нашему другу-из-за-неба было не так горько.
– Кажется, я понял… – вдруг негромко сказал геолог-одинокий и хлопнул себя по коленке. – Проклятье, наверное, с этого и нужно было начинать. Скажи, как ты себя называешь?
Мы сказали.
– Только не «ты», – поправили мы его, – а «мы». Мы себя так называем.
– Ну да, ну да, – пробормотал он и странно рассмеялся. – Нет, ну надо же! Транслятор говорит, что ты называешь себя «человек». Не «люди», а именно «человек». Я правильно понимаю?
Мы кивнули.
– И все они, – геолог-одинокий обвел рукой всю округу, вместив в этот жест и тех, что шли за водой, и тех, что пололи грядки с овощами, и даже тех, что убирались в доме, – все они – это один человек? Не люди, а именно человек?
– Да, – кивнули мы. – Мы – человек.
Геолог-одинокий потер рукой лоб.
– Я-то думал, транслятор барахлит, а дело вот в чем… Удивительно, просто удивительно!
– Почему? – спросили мы.
– Почему… – геолог фыркнул. – Я даже не знаю, как объяснить. Мы – я, Олли и Мак – это не один человек. Это разные люди.
Мы нахмурились – и те, кто был в поле, и те, кто дубил кожи, и те, кто наполнял кувшины водой из ручья.
– А-а, понимаем. Значит, вы части разных людей, – как мы, загорец и приречник? Но где же другие вы? Другие Стью, другие Мак, другие Олли? Они там, за небом?
– Нет, – покачал он головой. – Других нет. Понимаешь, просто нет. Каждый из нас – я, Олли, Мак – это и были три разных «мы». То есть три разных «я». И никаких других частей у нас нет. Понимаешь? Вот представь, – он ткнул пальцем нас в грудь, – есть только это… ну, скажем, один этот, который сейчас стоит передо мной.
– А где же мы?
– Нету никаких вас. Вот этот один, – он снова ткнул в грудь стоящих перед ним нас, – сам по себе, и вон тот, что стоит с мотыжкой, сам по себе, и вон тот охотник, и вон та женщина: все они сами по себе. Ничем не связаны. Просто живут рядом.
Мы пытались понять. Мы честно старались. А потом… У нас пробежали по спине мурашки, у нас подкосились ноги, мы выпустили из рук мотыжку, мы чуть не расплескали воду и чуть не уронили добычу, и даже маленькие мы, дремлющие в колыбельках, встрепенулись от неведомого прежде ужаса и разревелись. Мы отступили на шаг, потом еще на один.
– Но ведь это… ведь это ужасно, – прошептали мы. – Ужасно, когда одинок!
Он пожал плечами.
– Возможно. Но мы – все люди там, на той стороне неба – как-то справляемся. Правда, не всегда хорошо.
Мы опустились на сухую землю рядом с геологом.
– То есть вы… точнее, ты, – неуклюжее, чужое слово резало нам рот, – всегда здесь и сейчас? Сейчас ты сидишь только здесь и смотришь на заходящее солнце?
– Да, – кивнул геолог. – А ты… то есть вы?
– Сейчас мы тоже все здесь, в деревне. Но бывает – когда мы встречаемся с другими из нашего рода, – что мы и здесь, и на южных островах, и в северных горах, и в восточных джунглях, и в западной степи. Мы мужчина и женщина, мы старик и дитя. Мы приветствуем ночь и провожаем утро, мы ловим рыбу и строим дома, мы начинаем жить и покидаем этот мир.
– Удивительно… – прошептал геолог, и глаза его странно заблестели.
Мы все еще приходили в себя от пережитого страха. Разве это не ужасно: жить, когда нет «мы» и есть только «я», когда ты в полном одиночестве проходишь по дороге жизни от колыбели до могилы?
– То есть, – мы осторожно положили ладонь на его руку, и он ее не отдернул, – сейчас есть лишь один геолог-Стью?
Он кивнул.
– Да. Впрочем, так всегда и было.
Геолог невесело улыбнулся.
– Знаешь… то есть знаете – а я привык.
Мы подумали. Он – часть, никогда не бывшая целым. Или целое, воплощенное в одной части? Загадка. И мы подумали снова. Мы видели его разум, добрый и чистый.
– Знаешь, – сказали наконец мы, – геолог-Стью может остаться с нами. Там, на другой стороне неба, наверное, много невиданных красот и удивительных чудес… но здесь Стью не будет один. Никогда.
Стью молчал. Он молчал долго и вертел в руках блестящий стержень с цветными кружочками, и мы вдруг испугались, что он откроет путь и уйдет насовсем. Потом он мягко коснулся нашей руки своей смешной ладонью с пятью коротенькими пальцами.
– Я подумаю, – сказал он. – Хорошо?
– Хорошо, – кивнули мы, и всех нас – и тех, кто сидел перед геологом, и тех, кто готовил пищу, и тех, кто гулил в колыбельках, – затопила радость. – Мы будем ждать твоего решения, человек Стью.
- Мой генерал, начальник штаба уже посмотрел эту запись. Как и прочие штабные офицеры. Он очень просил обратить ваше внимание на сектора Д-179 и К-203...
- Спасибо, Магни, можешь идти, - усталым голосом произнёс генерал. Он сопроводил слова вялой отмашкой правой руки в сторону двери. Глаза командующего были закрыты.
Генерал посидел так несколько минут, но затем всё же пересилил себя и включил воспроизведение голографической записи.
Оборона внешней защитной линии звёздной системы Туруванд.
Всё как обычно. Многоуровневая и многослойная структура стационарных автоматических фортов, поначалу остаётся «за кадром». Чёрноту космоса испещрили мельчайшие яркие точки. Полуавтоматические, дистанционно управляемые флаеры-ложноцели. Их много, нет, теперь уже не просто много. Их гораздо больше, чем было всего несколько лет назад, когда такую схему обороны только начали внедрять. Теперь их - мириады! Широченной полосой они окружают линию фортов!
Скрытый текст
А результат? Его по-прежнему нет. Противнику на них начхать.
А вот, кстати, и он. Точнее они. Космобрандеры малоизвестной цивилизации. Их тоже много. Не так много, как флаеров, но тоже очень много. Если флаеры видны на голографии как яркие микроточки, то эти выглядят мельчайшими звёздочками – они светятся благодаря своему защитному полю. Тому самому полю, которое до сих пор не удалось пробить ни одному заряду, ни одному лучу за всю историю обороны от Цивилизации Самоубийц.
Космобрандеры приближаются к рою ложноцелей. Флаеры, находясь на автопилоте, но под общим контролем управляющей системы, начинают сближение с форвардами врага. Да что там – они просто набрасываются на брандеры, пытаясь облепить чужое дефенс-поле со всех сторон. Но оно отталкивает их. Они сшибаются со вновь подлетающими «соратниками» и разлетаются в разные стороны. А космобрандеры, не сворачивая, движутся к цели – фортам защитной линии. Вскоре автоматика фортов активирует орудийные установки.
Все виды самого мощного оружия уже давным-давно опробованы в борьбе с Самоубийцами. Но защитные поля непробиваемы. Такими же они останутся и после просматриваемого генералом боя. Оборона Туруванда пала несколько недель назад. Эвакуация была неполной…
На голограмме давно уничтоженные форты ещё целы. Они только что открыли огонь по врагу. Защитные поля космобрандеров ежесекундно утопают во вспышках взрывов.
Генерал со вздохом расстегивает две верхние пуговицы кителя и на мгновение закрывает глаза. Всё это он видел уже миллион раз. Однако надо уважить начштаба. Генерал укрупняет названные адъютантом сектора. С минуту всматривается в происходящее. Нет, ничего нового там нет. Попытки найти в слепящем фейерверке взрывов признаки дестабилизации дефенс-поля противника – тщетны. И если быть честным – все это знают. Но поскольку ничего иного пока не придумано, генералитет и штабы часами просматривают записи боёв.
Генерал выключил запись. Смотреть, как эти ублюдки приближаются к фортам – больше десятка брандеров на единицу оцепления, как лепятся к стенам, как отключаются их защитные поля и беззвучно грохочут чудовищные взрывы, обращающие мощные форты в космический мусор – совсем не хотелось.
Генерал откинулся на спинку кресла и снова закрыл глаза. Быстро перебирая пальцами, он расстегнул китель целиком, распахнулся и облегчённо вздохнул.
Всё бесполезно…
Он понял это в прошлом году. Тогда он был членом следственной комиссии, которая допрашивала единственного врага, захваченного в плён.
Цивилизация самоубийц не посылает своих камикадзе неизвестно куда – впереди них идут корабли-разведчики. На них действует та же система обороны-самоликвидации, что на брандерах. Однако разведывательный характер экспедиции, как выяснилось, изредка вынуждает её отключать. Вот тут-то одному космокатеру Союзников и удалось провести быстрый абордаж. Экипаж разведсудна состоял из двух пилотов. Один успел покончить собой, но другой был не столь расторопен, и его удалось захватить.
Потом, правда, выяснилось, что пленный сам приложил руку к своему захвату-спасению: в то время, как его напарник занимался самоликвидацией, второй инопланетянин предотвращал взрыв корабля. На допросе он рассказал, что после начала полета при любом внешнем проникновении на борт генератор защитного поля реактивируется по схеме самоуничтожения. Взрыва корабля пленник не допустил, а самоликвидацию генератора остановить, по его словам, не может ничто. К моменту, когда комиссия приступила к работе, все предварительные процедуры с инопланетянином уже провели. Так что комиссия получила в своё распоряжение программу-переводчик, а пленник - подходящую для своего организма еду. К сотрудничеству он был готов.
Это был гуманоид. Традиционное количество конечностей, близкие к стандартным пропорции и формы, отсутствие волосяного покрова. Цвет и структура кожи довольно своеобразные. Голос у инопланетянина был громкий, язык, на котором он изъяснялся – каркающий. Имя его представляло собой сочетание каких-то гласных с «хэ», «эр» и ещё какими-то согласными. Свой мир он именовал очень похоже - «Ухурар».
Он сразу обозначил себя как диссидента – именно такой перевод после некоторых усилий сделала программа-переводчик. Он хочет жить – в этом заключается главная идея его диссидентства. На Ухураре извечно имелся переизбыток самцов. На каждую рождающуюся самку их приходится семь или восемь штук. Войны в мире Ухурара издревле шли подолгу и велись фактически беспрерывно. Воины, которыми были более восьмидесяти процентов мужчин, с давних времён жили по особому кодексу поведения. Согласно ему целью их жизни была «Славная Смерть». Подробности того, что входило в это понятие, были рассказаны сбивчиво, да и вообще не особо интересовали комиссию, так что в голове генерала не осталось подробностей. Прогресс в цивилизации Ухурара почти отсутствовал. Но «почти» - не то же самое, что «совсем». А, значит, этот мир всё-таки развивался. И, в конце концов, дорос до оружия массового поражения.
Планета «Славной смерти» приветствовала его аплодисментами и скорейшим использованием. Однако в ближайшее время проявились два очень больших минуса от его применения. ОМП, придуманное на Ухураре, загрязняло окружающую среду и не делало различий между самками и самцами. А, значит, его широкое применение могло поставить под вопрос существование самой ухурарской цивилизации. Кроме того, понятию «славной смерти» массовыми кончинами «не по кодексу» был нанесён без преувеличения смертельный удар. Для огромного множества людей цель жизни была потеряна. Ухурар оказался перед лицом глубочайшего цивилизационного кризиса.
Но выход был найден. Несколько господствовавших на планете империй объединили усилия в развитии нового направления военной науки. Позже это объединение перешло на национально-государственный уровень и на Ухураре возникло единое государство. У него появилась Новая Цель, которая благодаря массированной пропаганде стала новой жизненной целью всех ухурарцев – Жизнь Ради Будущего. Но не просто будущего, а Будущего Вселенского Господства Ухурара. Ученые открыли способ быстрого преодоления гигантских космических расстояний, а затем открыли генератор защитного поля, рассчитанный на два режима работы. В первом он гарантирует абсолютную защиту экипажа космолёта. Во втором – производит мощный взрыв корабля через подключение к его двигателю. Позднее, после завоевания нескольких ближайших планет, на основе изысканий пленённых учёных ухурарцы создали Луч Смерти, способный уничтожать нейроны любых живых существ на гигантских облучаемых территориях.
В этом месте у комиссии возникли сомнения. Из рассказа вовсе не следовало, что всепланетное стремление ухурарцев к межгалактической экспансии могло противоречить желанию жить, которым пленник мотивировал своё поведение. Особенно, учитывая, что он (по его же словам) по собственной воле затесался в экипаж корабля-разведчика, которому предстояло опаснейшее путешествие.
Вот тут-то пленник и объяснил самое главное. Вселенская Экспансия была провозглашена жизненной целью ухурарцев лишь по одной причине. Практически все производства любых компонентов новых технологий, необходимых для выхода в космос, даже на самых ранних этапах, оказались крайне вредными. Работа ухурарца на производстве, обеспечивающем выход в космос, не просто подрывала его здоровье – она сводила (и сводит) его в могилу за весьма краткий период. То есть, взамен неконтролируемого применения на открытых территориях оружия массового поражения стали создаваться огромные, но полностью изолированные фабрики смерти. Вполне возможно, что изначально само по себе покорение Вселенной и не было реальной целью ухурарских властителей. Но, как известно, аппетит приходит во время еды, и первые успехи в завоевании ближайших населённых миров вместе с открытием Луча Смерти сделали первоначальную идею вполне реализуемой. И тут уж пропагандистская машина заработала на максимальных оборотах.
Впрочем, как показал пример пленника, даже при таких обстоятельствах на Ухураре всё же существует (пусть и микроскопический) процент жизнелюбивых последователей неверующего Фомы. Однако абсолютное, непререкаемо подавляющее большинство самцов Планеты Смерти готовы умереть во имя Будущего Вселенского Господства своей родины. Если не у заводского станка, так у штурвала космобрандера или у кнопки запуска Луча Смерти. Последние устанавливаются на специальных кораблях, составляющих второй эшелон наступления. После подавления брандерами любой системы обороны, эти корабли в заданных точках выходят на орбиту зачищаемых от чужой жизни планет, и все операторы одновременно нажимают кнопку «пуск» Луча Смерти.
Потому беглец и выбрал для спасения столь экзотический, на первый взгляд, способ.
Рассказ пленника произвёл на комиссию весьма тягостное впечатление. Исследование захваченного корабля инопланетян ничего не изменило. Изучение двигателя не принесло никаких открытий – по своим характеристикам он уступал многим разработкам Союзных Цивилизаций. Также не привела в восторг исследователей и прочая находившаяся на борту техника. На корабле не нашлось ни оружия, ни какой-либо дополнительной защиты.
Впрочем, медики неплохо подсуетились и, изучив инопланетный организм, разработали вирус, способный нанести смертельный удар по захватнической Цивилизации. Генерал слышал об этом несколько месяцев назад.
Однако на сей счёт его высокопревосходительство не питал никаких иллюзий - ведь доставка этого вируса к «получателю» даже при нынешнем уровне развития науки была делом на грани фантастики. Помимо собственно вируса надо было ещё разработать носитель, способный функционировать как в обычном космосе, так и в подпространстве; способный «приклеиться» к защитному полу, а затем, при его отключении – к кораблю пришельцев; способный выжить при входе в атмосферу и при санобработке корабля. Не говоря уже о том, что «подсажен» этот носитель мог быть только кораблю-разведчику, чьё возвращение на родину запланировано. Ведь остальные доступные космолёты ухурарцев имели единственную цель - взорваться вместе с противником.
А найти разведчиков не так-то просто. Ещё сложнее – найдя, не спровоцировать суицид экипажа.
В общем, генерал, уже не верил в спасение. Договориться с ухурарцами нет никакой возможности, как и остановить их. Шансы уничтожить Цивилизацию Самоубийц выглядят микроскопическими.
Генерал открыл глаза и посмотрел на свой личный лазерный пистолет, лежащий в давно выдвинутом третьем ящике стола. Сколько ещё голофильмов про поверженную звёздную оборону предстоит ему увидеть, прежде чем он решит-таки воспользоваться этим оружием, так сказать, в личных целях? Этого сказать он не мог. Но твёрдо знал: контактов с пришельцами больше не будет!
Вырвавшийся из-за поворота поток света лезвием опасной бритвы полоснул по глазам Григория, ослепив его на несколько мгновений. Он рефлекторно зажмурил глаза и вырулил вправо на огородный участок, трудолюбиво засаженный дачниками. С чем черт не шутит!
- Разъездились тут всякие! Прав понакупляли! А ездить не умеют - втихаря ворчал Григорий, возвращая себе уверенность, словно не его машина только что с позором улепетывала, подпрыгивая на кочанах капусты.
Закончив ругать лихого шофера, устало склонил голову на руль, прислушиваясь к гулко бухающему сердцу.
- Че за..! - вырвалось у него, когда, подняв голову, он узрел перед собой огромную, высотою с трехэтажный дом, горящую огнями, словно елка под новый год, сферу. Он готов был съесть свои носки на спор, что еще мгновение назад ее тут не наблюдалось.
- Вроде и выпил совсем чуть-чуть - прошептал он.
Сфера дрогнула и отпочковала от себя парочку сияющих сгустков.
- Че за..! - Григорий испытал трудности, подбирая соответствующие выражения.
В испуге он попытался завести заглохшую машину, но она совсем не реагировала на его усилия.
Скрытый текст
Сгустки светящегося тумана плыли по воздуху. Григория терзала смутная догадка о том, куда направлен их целеустремленный полет. По мере приближения, они выбрасывали множество щупальцевидных отростков, которые хищно тянулись к Грише.
Усомнившись в прочности дешевой иномарки, явно "Маде ин Чайна", он судорожно сглотнул. Оставалось надеяться только на то, что все это плод его буйной и немного хмельной фантазии.
Маленькие сферы приближались. Казалось с каждым преодоленным метром, они становились все больше и больше, пока совсем не закрыли Григорию кругозор.
Отростки-щупальца, не встретив препятствий на пути, змеями проникли через лобовое стекло и обвили собой Гришу, спеленав его, как младенца.
Оплетенный светящимися отростками, словно елка гирляндами, он залюбовался потрясающим зрелищем.
Внезапно, щупальца напряглись и дернули Григория, вытянув его из машины и потащив к сфере. Кое-как извернувшись, Григорий оторопело узрел, что лобовое стекло осталось целым.
Сфера с неимоверной скоростью приближалась, а Григория все не покидало чувство ощущения нереальности происходящего.
- Я что, за рулем уснул? - пробормотал он.
Как только они приблизились, сфера поглотила их с глухим чавкающим звуком. Сияние затопило все вокруг и убаюкало Гришу. Сквозь полусон он замечал мельтешащие вокруг сияющие силуэты.
Пришел в себя он на жестком металлическом настиле. Помещение имело форму полусферы и слепило металлическим блеском пола и стен. Комната была пуста. Кроме настила и в ее центре и огромного экрана на одной из стен в ней ничего не было.
Григорий сел, свесив ноги. На экране замигала надпись: "Оставайтесь на месте! Ни к чему не прикасайтесь!"
- Ага, - буркнул себе под нос Григорий - щас! И оттолкнувшись руками, соскочил на пол. Надпись на экране сменилась более зловещей: "Вернитесь на место! Это может быть опасно для вашего здоровья".
Гриша осторожно присел на краешек настила и осмотрелся. Немного поерзав, он устроился поудобнее и начал болтать ногами над полом, размышляя, каким же Макаром его сюда занесло. На дверь не было ни малейшего намека. Ну не мог же он сюда просочиться?
Ничего не происходило. Григорий, воровато осмотревшись, поставил ступни на пол. Экран продолжал мигать: "Вернитесь на место! Это может быть опасно для вашего здоровья".
Гриша встал, оценивая свое самочувствие. Вроде, здоровью пока что ничего не грозило. Совсем осмелев, он обошел помещение по кругу.
- Че за..? Где я? Инопланетяне, что ли, сперли? Иль база какая, военная? Класс! - Гриша постучал по металлической стене, гулко отозвавшейся на его прикосновение. Вдруг он заметил на стене ярко-оранжевое пятнышко размером десяти рублевую монетку.
Кнопка!?!
Григорий подошел поближе и присмотрелся к мелкой надписи над кнопкой.
- Не нажимать - прочитал он вслух. - Ну, не нажимать, так не нажимать - деловито пробормотал, соглашаясь. Потирая руки, Григорий отошел.
Присев на настил, он пытался не смотреть на кнопку. Его терзало любопытство. Ярко-оранжевая пуговка притягивала его взор словно магнитом. Встав, он обошел комнату еще раз и задумчиво замер напротив воззрившейся на него кнопки. Опасливо покосившись на мигающий экран, он прошипел:
- Ну, не буду я тебя нажимать. Че вылупилась, то?
Он почесал подбородок и снова присел. Кнопка преследовала его. Даже закрыв глаза, он видел ее очень отчетливо. На месте он сидеть не мог.
Остановившись в очередной раз возле кнопки, он осторожно протянул руку и обвел ее ободок, прикоснулся к манящей округлости.
С криком: "Все, уговорила" он с размаху ударил по кнопке.
Послышалось шипение, и все вокруг затопило белесым туманным свечением. Одурманенный мозг выдал последнюю мысль: "Надо было+ не трогать".
Гриша проснулся от того, что у него затекла шея. Видимо, он так и остался спать со склоненной на руль головой.
- Все, брошу пить.
***
- Что? Опять? - Сиюминоире третий из рода Варислесаль излучал желтоватые волны сочувствия, пытаясь ободрить потускневшую Алиярэ.
Она розовато засветилась, подтверждая вывод своего научного руководителя
- Это какой уже? - просигнализировал он.
- Пятьсот семьдесят шестой - сияние Аниярэ потускнело еще больше. Она сжалась и уменьшилась, от разочарования покрывшись тёмно - синими всполохами
- И что?
- Ни один! Гипотеза не верна. Ну, нет у них чувства самосохранения. Отсутствует напрочь. Вообще поражаюсь, как они умудрились выжить до сих пор+
Мокрые пальцы не слушались, ключ не хотел попадать в гнездо домофона. Назойливая дождевая взвесь была повсюду: просачивалась за воротник куртки, холодила уши, собиралась в щекотавшие нос капли.
- Как у Дойля, у Кона-а-ана, - на манер частушки выводил Николай заплетающимся языком, попеременно то тыча ключом в дверь, то пытаясь вытереть ладонью лицо. Другой рукой он придерживал выскальзывающий из-под мышки портфель, - Ваш, дескать, брат, Ватсон, расцарапал ключом все часы, как баба ногтями мужнину харю, а потом спился и умер. Братец спился, спился, да, ну и что такого? Как настоящий английский дж… джентльмен!
Николай воровато захихикал, по привычке прикрывая ладонью рот – радуясь собственному праву равняться с настоящим английским джентльменом вечером в пятницу. Тяжелый портфель упал с мокрым шлепком, перетягивающая его веревка лопнула, и книги веером скользнули в лужу. «Закон Архимеда для всех» скрылся в грязном месиве.
Скрытый текст
- Опаньки! – театрально развел руками Николай и выронил и ключ. Освободившимися руками с чувством протер глаза и огляделся. Отражения уличных фонарей беспорядочно множились в мокром асфальте, в трепещущих листьях темного парка, на крышах одинаково блестящих машин; дождь рисовал окраину ночного города на свой вкус, только черным и золотым. Дверь подъезда открылась.
- Ой, здравствуй, Аленька!
В одной руке девочка держала зонтик, а в другой – пуделя в комбинезончике.
- Я сейчас помогу, дядя Николай, - Аля юркнула назад в подъезд, ловко заклинила дверь кусочком деревяшки, быстро привязала собачку к периллам, повесила на них зонтик и бросилась собирать рассыпавшиеся книги.
- Да не надо, маленькая, дядька сам справится, простудишься! – Николай, присев на корточки, шарил руками по грязи в поисках ключа и утонувшего «Архимеда». Старенькие брюки с треском разъехались сзади по шву.
Не прислушиваясь к бормотанию Николая, девочка сложила книги в портфель, втащила в подъезд. Деловито спросила:
- Сами до квартиры дойдете?
- Дядька справится, Аленька, спасибо тебе, хорошая ты девочка!
Потрепав по голове Алиного пуделька, Николай зашаркал по ступенькам на пятый – последний – этаж. Поджав губки, девочка проводила взглядом его сутулую спину и немужественную цыплячью шею, торчащую из оттопыренного воротника тяжелой кожаной куртки.
Перед квартирой стояло блюдце, на котором возвышалась горка чего-то поблескивающего. Николай зацепился за блюдце ногой, разметав по давно не стираной тряпке несколько темно-зеленых стекляшек, и нагнулся взглянуть, близоруко щурясь.
- А ну эй! – грозно гаркнул он, - это кто тут бутылки бьет, а?
Тишину нарушало только потрескивание тусклой лампочки под потолком.
- Эй! – крикнул он еще раз.
Николай качнулся ниже и поднял одну стекляшку, моргнул слезящимися глазами – круглая, размером примерно с ядрышко каштана, приятно гладкая с одного бока и немного ребристая с другого.
- Абажур кокнули, – подумав, заключил Николай, - «Билли, как убавить свет? Паф! Паф!» - кое-как сгреб стекляшки в обе ладони и поплелся к соседней квартире. Неуверенно потоптался, что-то бормоча себе под нос, и постучал в дверь носком ботинка.
- Да, Николай? – Александра Иннокентьевна словно ожидала позднего вторжения, приоткрыла дверь наполовину, опираясь на косяк мощной обнаженной рукой. Туго облегающий кружевной фартук пестрел тропическими джунглями. Из ее квартиры буйно пахнуло жареным мясом и восхитительной домашней выпечкой. Она поджала пухлые губы, и эта гримаса придала ей удивительное сходство с ее дочерью Алей.
- А-александра И-и… - он часто спотыкался на ее имени, она же всегда угнетающе долго молчала, выжидательно выпятив по-мужски тяжелый подбородок, - …к-кентьевна! Это не от вашего а-абажура?
- Какого абажура?
- Который вы хотели тут, перед квартирами повесить. Ну, на потолке, где лампа, голая… - Николай отчего-то покраснел и прикрыл рот ладонью.
- Как все три жильца нашего подъезда сдадут деньги, так куплю абажур, - она сделала многозначительное ударение на слово «все».
- Значит, э-это не ваше, не а-абажур?
- Нет.
- Вот, у-у меня под дверью лежало.
- Мне чужого не надо.
Взгляд Александры Иннокентьевны выражал вежливое презрение – не поздним вторжением Николая, но всей его пьяненькой персоной нищего библиотекаря.
- Что же мне с э-этим делать?
- Не имею понятия. Спросите профессора, - она снова поджала губы, выражая презрение теперь уже в адрес профессора: далеко не нищий, но тоже запойный – другим пойлом, под названием «наука».
- Спасибо. И-извините, что я поздно, - Николай набрал в грудь побольше воздуха и выпалил на одном дыхании, - Доброй ночи, Александра Иннокентьевна!
- Доброй ночи, Николай.
Пьяно одержимый идеей дознаться правды, Николай героически потащил заплетающиеся ноги на два пролета вниз, к Родгеру Александровичу. «Вот баба! Своего не дам, а чужого не надо! Бабы они и есть бабы, вот то ли дело мы, мужики…» - бормотал он, досадуя, что сразу не догадался пойти к профессору.
Родгер Александрович занимал три этажа, то есть целых шесть квартир. Одно время Николай любил заходить к профессору, рассуждать о своих любимых звездах и фантастике. Все пламенные идеи Николая о революционном устройстве Вселенной, подчерпнутые им из художественной литературы и доведенные до нелогичного завершения его собственной николаевской фантазией, Родгер Александрович всегда уверенно опровергал. Эти разговоры постепенно вводили Николая в крайнее уныние – и однажды увлекательная и романтическая наука о космосе предстала перед ним обычной сухой рутиной.
Открыв дверь, профессор не без труда сфокусировал на позднем госте большие бесцветные глаза, а тот, в свою очередь, пытался не забыть, зачем пришел. Так они неподвижно постояли некоторое время: Николай, в своей мокрой неопрятной куртке, и Родгер Александрович, в строгом брючном костюме и накинутом поверх белом халате. За спиной профессора, в просторном зеркальном холле, едва заметно покачивалась разноцветная люстра. Наконец Родгер, вырвав себя из размышлений, хрипло бросил:
- Кофе?
- Не, - удивился Николай.
- Тогда что?
- Это ваше. – Николай протянул ему стекляшки.
Родгер взял одну, осторожно, двумя длинными узкими пальцами, и молча скользнул куда-то вглубь и вниз своей необъятной квартиры. На его лысой, как бильярдный шар, голове сверкнули и погасли разноцветные блики. Он довольно скоро вернулся и не без интереса спросил:
- Откуда это?
- Под своей дверью, на тряпке, на блюдце нашел. Сегодня, как с работы пришел, - выдал Николай заготовленную фразу.
- На тряпке на блюдце. Интересно. Нет, это не мое, но я с удовольствием купил бы это. Их все.
- Как не ваше?
- Не мое.
- У вас ж таких полно!
- Не мое. Так продадите?
- А что это?
- Изумруд.
- Чего?
- Это изумруд.
- Опаньки… Да господь с вами, откуда?
- Видимо, с тряпки с блюдца, нет?
- Да! Но откуда?
- Я констатирую факты, а не ищу их причины. Искать причины, - Родгер неопределенно пошевелил пальцами в воздухе, - имеет смысл, когда связанных между событий достаточно много.
- Чего, п-простите?
Дома у Николая стояла книга на немецком, одна из многих списанных книг, которые начальник позволял ему забирать себе. Почти не знающий немецкого Николай читал ее название как «Шверкрафт фюр думмиес» - книга была о законах Ньютона, объясненная, что называется на пальцах, для… неискушенных читателей. И вот теперь во взгляде Родгера отчетливо виделось это «фюр думмиес».
Родгер посмотрел на Николая внимательнее, разочарованно пошевелил пальцами.
- Вы сейчас не поймете.
- А, надо много изумрудов? Чтобы… чтобы искать… причины, да? – напрягая мыслительный процесс до предела, спросил Николай, как-то по-новому рассматривая лежащие на ладони «стекляшки».
- Нет. Надо, чтобы изумруды много раз появлялись на тряпке на блюдце.
- Не понял…
- Надо, чтобы они много раз появлялись на тряпке на блюдце. Тогда можно будет анализировать это событие статистическими методами.
Услышав знакомое слово, потерявший было нить рассуждения Николай снова оживился.
- Погодите... Какими еще статистическими? Просто кто-то пришел и положил их туда. Как у Буратино, помните? Некто взял два яблока…
- Возможно. Но вряд ли. Есть факт, а его причина, во-первых, сложна, поскольку касается прихотливых человеческих мотиваций, а во-вторых, в данном случае, еще и довольно абсурдна. Представьте, приходит некто и аккуратно ставит под вашей дверью блюдце с изумрудами.
Николай некоторое время помолчал, тихонько покачиваясь в такт люстре профессора.
- Но не из воздуха ж они появились, а? – уныло спросил он, несколько даже трезвея.
- Вот вы опять пытаетесь искать причину, - мягко укорил его Родгер.
- А как же?
- Продайте мне их.
- Зачем?
- Это уж мое дело.
- Сколько ж они стоят?
Родгер назвал сумму.
- Ой… - у Николая вдруг заломило затылок, - да вы что? Куда ж мне столько! Все, пойду хозяев искать!
Николай пошаркал наверх, кривя лицо от нарастающей головной боли – зря он просто не оставил это все лежать, где лежало. Проходя мимо единственной жилой квартиры на четвертом этаже, он все-таки заставил себя нажать кнопку звонка.
- Заходи, Коленька, - приветливо распахнула дверь Нина Никифоровна, - А я как раз чай заварила.
Он вздохнул – да этот день просто не желал окончиться! Старушка усадила Николая на маленькой уютной кухне, налила большую кружку крепкого травяного чая, пододвинула вазочку с вишневым вареньем, поставила карамельки. На стене – календарь с фотографией; какое-то кладбище, монахи… Николай тяжело сидел, опустив плечи. Страшно хотелось лечь, но не желая обидеть старушку, он все-таки взялся за кружку.
- Как Валя?
- Нормально, - буркнул он, поспешно отхлебнул, обжегся.
Валя была студентка-художница, такая, из тихих отличниц. Часто брала книги и подолгу сидела в читальном зале. В прошлую пятницу она сидела так долго, что дождалась, пока Николай не закончит работу. Он проводил ее до дома. Он вдохновенно и смешно рассказывал ей про мумми-тролллей и почти совсем не заикался. У нее такие удивительные фиалковые глаза... С тех пор монументальная Александра Иннокентьевна в фартуке с джунглями почти перестала сниться Николаю по ночам.
- Позвал бы ее в гости как-нибудь.
- Зачем? – покраснел Николай и отчего-то разозлился.
- Да поглядела бы я, - тихо ответила старушка, ласково смотря на Николая, - все ж мы с твоей мамой-покойницей подругами детства были.
- Еще не хватало! И вообще, захочу, так сам у нее останусь! – развязано заявил он, не вспоминая, что таким же точно тоном разговаривал когда-то со своей матерью. И не видя, как жалко это прозвучало. Старушка опустила глаза. Николай, ожидая упреков, демонстративно выскреб последнее варенье из вазочки.
От чая боль немного успокоилась, и в голове прояснилось.
- Да, - засобирался Николай, вытянул руку, разжал ладонь, - не вы потеряли?
- Нет, - покачала головой старушка, глядя на мокрые от пота камешки, - ты, Коленька, пил бы поменьше, а? Ботинки купил бы новые.
- Да ладно уж, не учите!
- И разобрался бы, хоть сам для себя, чего же ты хочешь, Коленька…
Он приостановился.
- В смысле?
- Чего ты от жизни хочешь?
- Ой, теть Нин, а? Спать я хочу, вот чего!
Спал он в эту ночь плохо. Под утро приснилось, что пришла в читальный зал женщина, просила у него какую-то книгу и все выкладывала и выкладывала на столик перед Николаем то какие-то ложки, то бублики, то будильник. «Мне нужен только ваш читательский билет!» - повторял Николай. «У меня его нет», - едва слышно сказала женщина. «Тогда чего пришла!?» - грубо гаркнул он. Женщина положила перед ним горсть мокрой жирной земли, а он вдруг увидел, что эта женщина – его мама... И проснулся. Долго сидел на пыльном подоконнике, разглядывал необъятные шкафы с книгами, тщательно думал, какой он счастливый: есть трехкомнатная квартира, есть постоянная тихая работа. Простукал и смолк первый утренний трамвай: «то-тэ-та-тэн, то-тэ-та-тен».... Николай включил телевизор – ему все казалось, что в тишине он различает дыхание родителей.
***
Следующая неделя промчалась стремительно, измотав Николая непривычным изобилием событий. Один камень он отдал «на изучение» знакомому-ювелиру – тот как услышал историю о странной находке, так не отставал, пока не заполучил экземпляр. Второй камень Николай вынужден был продать Родгеру Александровичу, очень уж его уговаривал профессор. Денег хватило на операцию библиотечной Нюше-буфетчице; все сотрудники несколько дней убеждали растерявшуюся женщину, потом провожали ее в больницу, потом Николай бегал ей за каким-то особым кефиром... Налетела пятница, завертелось чаепитие с дорогим коньяком и роскошным тортом. На оставшиеся последние две тысячи рублей Николай купил Нине Никифоровне коробку французских конфет и ушел с работы за полночь. Недалеко от дома на него внезапно наскочили, сильно ударили по голове, обыскали, и ничего не найдя кроме измятой коробки, швырнули ее в грязь и скрылись так же внезапно как и появились.
Снова, как и в прошлую пятницу, шел дождь.
С трудом добредя до своей квартиры, Николай стянул липшую к телу рубашку и долго стоял в ванной, промывая кровоточащую ссадину на лбу. Тошнота подкатывала к горлу, сильно кружилась голова. Тишину нарушал шелест дождя и одинокое тиканье часов. Мучительно терзала обида – старушка так любила шоколад, а такого, французского, дорогого, никогда не могла даже попробовать. Он вдруг представил себе ее неизменные вазочки с вареньем, простенькие карамельки, и его лицо исказила болезненная гримаса. Еще он думал, что было бы, принеси он эту коробку Александре Иннокентьевне: она, наверное, сказала бы, «мне чужого не надо» и неприступно поджала губы. Впрочем, нет, ни за что – этой брутальной женщине не только коробку конфет, а просто цветочек к восьмому марта подарить страшно. Вот и живет поэтому без мужа, вдвоем с дочерью… Валя же совсем не любит шоколад, она любит маленькие сахарные плюшки из кондитерской, что около остановки трамвая. Завтра – теперь уже сегодня – они договорились встретиться пораньше. Валя уезжает на практику, она хотела сказать Николаю что-то очень важное…
Раздался звонок в дверь.
- Аленька! – открыв дверь, машинально затянул Николай сладко-гнусавым тоном, каким, по его мнению, следовало разговаривать с детьми, - Здравствуй! Дядька тут вот, маленько… - он стыдливо отступил во мрак квартиры.
Девочка протянула Николаю что-то живое, пищащее, закутанное в одеяло. Аккуратно зевнула.
- Мать передать просила.
- Ночью-то?
Николай машинально взял протянутый кулечек, заглянул. И долго смотрел на маленького щенка с длинной и почему-то влажной шерстью, а щенок смотрел на Николая.
- Почему он мокрый?
- Мать его помыла. Он в краске перепачканный был.
- В краске?
- Ну да, фиолетовой. Очень плохо отмывается.
Николай помолчал.
- Ваша Вьюшка ощенилась?
Аля чуть усмехнулась. В полумраке лестничной клетки Николай кажется успел поймать на ее лице любимое выражение профессора…
«Фюр думмиес».
Он вообще часто видел такое выражение на лицах, быть может, потому что всегда его ждал.
- Нет, у нас же пудель, дядя Николай.
Девочка отступила, споткнулась обо что-то.
- Не вы забыли?
Николай проследил за ее взглядом и увидел под дверью пару ботинок.
- Нет, - мрачно отчеканил он, - так откуда щеночек, говоришь?
- Мать вчера под вашей дверью нашла, - вздрогнула от непривычного тона Аля, - а нам чужого не надо.
Безымянный щеночек тявкнул и сунул мокрый нос в ледяные ладони Николая…
- У нас тут совсем дурка?! Я сам вполне могу себе позволить купить новые ботинки, если сочту нужным! – страшно орал Николай спустя каких-то полчаса. Разбуженная Нина Никифоровна только причитала вполголоса, щурилась на свет.
- Коленька, как ж ты так…
- Вы мне ботинки на коврик положили, спрашиваю? Вы! Больше некому! А собака? Зачем мне чертова собака?
- Не я, Коленька. Твоя голова…
- Все с ней в порядке, с моей головой! Идите вы к черту с вашей благотворительностью!
Новые ботинки сочного апельсинного цвета отправились в мусорный бак. А Николай, заперев в своей квартире скулящего фиолетового щенка, решительно отправился к Родгеру, положив в карман все оставшиеся зеленые камни.
- Решили остальные мне продать? – с радостной ноткой поинтересовался профессор, отпирая дверь. Похоже, он вообще никогда не спал. На Родгере был темно-малиновый халат и тапочки на босу ногу, - А что у вас с головой?
- Что продать?
- Изумруды.
- Ах это, - Николай небрежно потрогал повязку, - Да так, обычное дело, мужики кошелек попросили, ну, я не дал, да так и пошло вот. Обычное дело! Я тоже в долгу не остался, у меня удар левой…
- Так продадите?
- Что?
- Изумруды, - терпеливо повторил профессор.
- Нет!
- Неужели хозяева нашлись?
- Да нет же!
- Тогда что?
- Ботинки, ботинки мне подкинули! И собаку! Вы что-то там говорили про статистику – вот вам статистика! Три раза и все под мою дверь! А? Родгер как-то судорожно дернул щекой. На его обычно невозмутимом лице появилось странное выражение – смесь удивления, радости и настороженности. Впрочем, Николай этого не заметил.
- Не кричите, - Родгер посторонился, жестом приглашая Николая войти.
Квартира профессора всегда напоминала Николаю новогодний праздник, но какой-то абсурдный, навечно затянувшийся, как чаепитие мартовского зайца. И в жару, и в мороз, и днем, и ночью эта квартира была одинаковой. Комнаты с задернутыми плотными шторами освещались только узкими ленточками подсветки книжных полок, и этот свет искрился в разноцветных стеклянных шариках, как попало лежащих на книгах, а иногда и просто небрежно рассыпанных на широких чертежных столах и раскидистых креслах. О назначении шариков Родгер никогда не распространялся, а Николай и не спрашивал, полагая их чем-то вроде чудаковатых предметов интерьера. Шарики эти занимали странную, но исключительно важную нишу в жизни Родгера Александровича – иногда профессор мог прервать разговор на полуслове, внезапно сорваться с места, схватить какой-то шарик и долго молчать, просто держа его в руке, точно череп бедного Йорика.
Спустившись вслед за профессором по внутренней лесенке вниз, Николай оказался в большой зале без окон, в центре которой на низкой бетонной плите покоился гигантский куб - больше пяти метров по ребру. В нем, в мутных разводах, сновали рои разноцветных шариков. Вдоль стен тянулись полки с наполненными шариками кубическими сосудами поменьше.
Роджер взял один куб, потряс. Крохотные блестящие шарики, как снежинки в новогодней игрушке, закружились в бесцветной жидкости и опали.
- Здесь доминирует только один закон – закон Ньютона, и поэтому все шарики ведут себя одинаково, - без всякого вступления сообщил он Николаю.
Николай тоскливо вздохнул. Никакой лекции сейчас не хотелось. Родгер взял еще куб, с зеленой полосой жидкости внутри. На этот раз осела только часть шариков, а некоторые зависли в полосе.
- Часть шариков сделана из вещества, которое взаимодействует с этой вот зеленой жидкостью.
- И что? – рискнул поторопить профессора Николай.
- Это простейшая имитация понятия «цель». Для части шариков цель стала другой – остаться в зеленой полосе.
- Ага…
Родгер подвел Николая к центральному гигантскому кубу. Профессор заметно волновался, все время облизывал тонкие губы.
- Здесь множество жидкостей, которые взаимодействуют и которые не взаимодействуют друг с другом. Здесь множество шариков из разнообразных веществ…
Николай смотрел непонимающе. От пестрого движения шариков рябило глаза.
- Это имитация целей для самой сложной живой системы – для человеческого общества.
- А при чем тут мои изумруды, ботинки, щенок? – оглядываясь по сторонам, он заметил большой люк в полу.
- Я сам выбираю состав шариков и жидкостей, и поэтому, казалось бы, я всегда могу совершенно точно сказать, как и куда будет двигаться каждый шарик. Казалось бы, но нет. Изредка происходит иначе. Иногда моя система ведет себя так, как если бы в моем кубе были еще шарики… которых на самом деле там нет. Как будто эти несуществующие на самом деле шарики как-то двигаются, как-то искажают пути других, подчиняются каким-то своим «целям», понимаете?
- Пока не очень, - промямлил Николай, подмечая, наконец, нездоровый блеск в глазах профессора.
- Просто замените шарики людьми! Каждый из нас постоянно взаимодействует с огромным количеством других людей – посредством личного общения, книг, телевизора... Все наши цели, стремления, желания есть результат этого сложнейшего взаимодействия. Изумруды, собака, ботинки – да что угодно! - появились, как если бы их кто-то принес, хотя на самом деле никого не было, понимаете? Это первое реальное подтверждение моей теории! Вы не представляете… - голос Роджера сорвался.
- Как может что-то быть принесено… никем? Сказка про Алису? – Николаю как-то не по себе было видеть профессора в таком волнении.
- А как могут звезды и галактики двигаться под влиянием невидимой темной материи?
- Не, ерунда какая-то, извините. И ваша темная материя – тоже. Зачем так сложно объяснять то, что можно объяснить проще?
- Да нельзя проще, нельзя! Тут все изначально сложно! Есть очень много шариков и очень много связей между ними – это очень сложная система, понимаете? Сложная система – это не просто сумма своих составляющих. Сложная система сама порождает нечто новое. Возникновение мира, невидимого, но влияющего на наш реальный мир – это следствие возрастающей сложности системы...
- «Так и есть, как ты говоришь», - тихонько пробурчал Николай.
- …чем больше шариков в кубе, тем чаще происходят такие вот непредсказуемые, не укладывающиеся в начальные параметры аномалии. Человеческое общество – это очень сложная система, не так ли?
- Люди – не шарики.
- Да, людей значительно больше. Особенно мертвых.
- Что? – вздрогнул Николай.
- Достоевский, Лем…
- Книги, да, я понял.
- Так вот, людей больше, а значит, с людьми такое должно случаться еще чаще. Чаще – это означает, что статистическими методами можно легко построить закон распределения этой аномалии, - вдохновенно подытожил Родгер, посверкивая глазами. – Как только я пойму законы этой аномалии, которую пока для краткости обозначим «господь бог», я смогу однозначно предсказывать поведение любого человека.
Люк в полу вдруг показался Николаю дверью в еще более обширный зал, пол которого был точно гигантский аквариум, заполненный миллиардами миллиардов шариков, с дном, уходящим куда-то в невообразимую глубь планеты. Под фундаментом его тихой пятиэтажки помещался некий Абсолютный Оракул, рассчитывающий все колебания каждой человеческой души, все поступки, все желания…
- А что у вас там? – ткнул пальцем в люк Николай.
- Банки с компотом, - упал с высоты научных рассуждений профессор, - Послушайте, Николай, если позволите, я очень хочу быть в курсе, если еще что-нибудь такое с вами произойдет. Хорошо? А еще лучше, вы все записывайте, записывайте подробнейшим образом. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о ваших наблюдениях некоторым моим знакомым. И подумайте о ваших изумрудах – мне очень нужны такие, для новых шариков. Понимаете, их свойства…
Николай устало кивал. Он получил ответ на свой вопрос, но он не удовлетворил его. Николай только понял, что ничего иного от профессора все равно не получит. С другой стороны, чем не ответ? Чем он плох? Тем, что не укладывается в рамки обыденного мировоззрения? В свое время теория относительности тоже не укладывалась. Да и потом, разве Родгер мог так уж сильно ошибиться в своей теории? Все-таки ведь профессор. Родгер проводил его до двери. Суетливо замешкался у входа и смахнул с полки рукавом халата блюдце с горкой шариков. Они звонко разлетелись на осколки, упав на плитку прихожей. Николай наклонился и поднял кусочек зеленой стекляшки. Поднял и упавшее блюдце, точно такое, как нашел у себя под дверью.
- Опаньки…
Они постояли некоторое время: Николай, хмуря брови, и Родгер Александрович, переминаясь с ноги на ногу.
- Хотели, значит, доказать свои теории, господин профессор? О-обидно всю жизнь работать, а результатов иметь нуль, да? У меня, вы знаете, нет ни высшего образования, ни степени, ни званий, ни титулов, но я не и-идиот, господин профессор. Я не идиот! Да, ваши ботинки я, у-увы, не смогу вам вернуть, а вашу шавку сегодня же выкину на улицу. А стекляшечки – нате! Бесплатно! – он с силой швырнул «изумруды» под ноги профессору, они покатились в разные стороны.
До крайности изумленный Родгер не успел произнести ни слова, как Николай вылетел вон, шарахнув обитой дорогой красной кожей профессорской дверью. «И деньги ведь, деньги еще дал мне, подлец! Как возвращать-то ему теперь…»
…Часы показывали четыре утра. Безымянный щенок встретил Николая радостным визгом и большой лужей на полу. Николай зло отпихнул его ногой, с грохотом захлопнул и запер дверь. От головной боли сводило челюсти и дергало затылок.
Раздался телефонный звонок.
- Николай? Я про тот зеленый камень, что ты мне давал, – приятель-ювелир тяжело дышал в трубку.
- Да какой еще камень, - процедил Николай, - плюнь и забудь. Это тут один решил со мной поиграться, сволочь интеллигентская.
- Этот камень…
- Оставь, а!
- Это изумруд.
- Да ну?
- Да послушай же! Дело не в том, что это изумруд, дело в огранке. Следующие десять минут измученный Николай силился представить себе длинную полоску, «склеенную» из многоугольных ячеек, каждая из которых была меньше предыдущей. Полоску же затем следовало скрутить таким образом, чтобы получилась сфера без зазоров...
- А шел бы ты, а? – не выдержав, взревел разъяренный библиотекарь.
- Апельсин, апельсин ты чистил, не отрывая ножа?
- Да и-иди к черту со своим а-апельсином!
- Ячейки уменьшаются, до размеров кристаллической решетки, а возможно и дальше…
- Дальше? До многоугольных электронов, что ли? Перестаньте вы все делать из меня идиота!
- Послушай, я у физиков консультировался, они сказали…
- Боже, вот только избавь меня от терминов!
- Коротко говоря, такое невозможно, Николай, - выпалил ювелир.
- В смысле?
- Такую огранку невозможно сделать. Ну, нет таких технологий. Нет теорий, нет инструментов. Послушай, а откуда ты этот изумруд взя… Николай положил трубку. В его мозгу вся громоздкая конструкция теорий Родгера точно тяжело нагруженная баржа, уйдя было за горизонт, начала вдруг разворачиваться назад. Каждое слово, сказанное профессором, теперь надо было вспоминать и интерпретировать иначе.
У Николая не было на это сил.
Щенок ласково ткнулся было в щиколотку Николая, тихонечко заскулил.
- Пшел вон!
Достав с книжной полки бутылку водки и стакан, он налил и выпил. Потом еще раз налил и выпил. Дошел до подоконника и сел в любимой позе, подтянув колени к животу. Когда он был маленький, то часто прятался так от мамы. «То-тэ-та-тэн, то-тэ-та-тен, то-тэ-та-тен», проехал внизу трамвай. В голове делалось пусто и приятно. Появившиеся вскоре мысли унесли Николая совсем в иную плоскость, подальше от сложных систем и многоугольных электронов.
- Вот взять ангелов-хранителей, так? – сказал он трещинке на оконной раме, - Люди верят, что они существуют. Когда происходит что-то особенно хорошее, то люди говорят, что это их ангел-хранитель постарался. Избежал человек аварии – значит, ангел-хранитель помог. Гм… А если человеку нужны ботинки, то может ли ангел-хранитель доставить их ему к дверям квартиры? – Николай озабоченно нахмурился, такое поведение не вязалось с его представлениями об ангеле-хранителе, которые он время от времени получал от Нины Никифоровны вместе с карамельками.
Он вылил в стакан остатки из бутылки.
- Тогда сам всемогущий Господь Бог! – он попробовал на вкус эти слова, но не ощутил ничего кроме горечи и тошноты, - Но не тот бог, который сидит невидимкой в родгеровых аквариумах и тихонько подпихивает разноцветные шарики.
Он снова потерял нить рассуждений и решил начать сначала.
- А как все началось? Изумруды, или что там это такое на самом деле, – в пятницу, потом щенок и ботинки – тоже в пятницу. В пятницу! О, никак Господь подает по пятницам? – Николай захихикал, поерзал, - Так, а в позапрошлую пятницу не подавали ли мне чего?
И замер.
В позапрошлую пятницу он первый раз в жизни провожал до дома девушку. Валю. Николай надолго замолчал, напряженно смотря невидящим взглядом в окно на светлеющие силуэты деревьев.
К черту родгеровы теории. Хотя бы потому к черту, что нельзя назвать случайными изумруды, ботинки, щенка. Тут налицо система, нацеленная лично на него, на Николая! Кто-то, то есть, некто… Проклятье! Одним словом, тот, кто это все принес, знал о Николае достаточно много – знал, например, что ему нужны новые ботинки. Он, Николай, не смог воспользоваться ценностью – изумрудами – чтобы обратить их в деньги для собственной пользы, и тогда этот некто принес ему вещи первой необходимости… в натуре. И собаку, собаку принес, «для души», что ли, когда понял что ему, Николаю, нет дела даже до вещей первой необходимости – ну как же, ведь он, Николай, даже дыру в брюках на заднице зашить не сподобился. Логичные рассуждения? Да уж не хуже, чем у профессора!
Валя… Что, неужели Валя – это «предмет первой необходимости», подсунутый ему, Николаю, неким всемогущим добреньким созданьицем, темной материей человеческого общества, внеземным мастером по огранке изумрудов…
- Все значит можешь, - зло забормотал вдруг Николай, - все можешь, все знаешь, знаешь, чего хочу, да? Тогда слушай, ты, пусть здесь и сейчас будут мои родители, а еще пусть я буду снова маленьким, снова будет тот Новый Год, когда мне подарили первые санки, пусть будет шоколадный торт, пусть будут мои друзья… Нет! Не смей! Я не хочу этого! Я не хочу, чтобы они увидели, во что я превратился. Хотя пусть! Пусть видят! Но нет, не надо, слышишь, не надо их сюда, слышишь… Валенька… а что Валя? Все равно она ведь скоро узнает, какое я ничтожество, и уйдет, и бросит меня. Так что зря ты старался, кто ты там ни на есть, слышишь? И не нужно мне твое сочувствие и вспомоществование. Мне ничего от тебя не нужно! Пошел вон! Последние слова он проорал в голос, и вдруг вспомнил, что приятель-ювелир знаком с Родгером: он, Николай, сам их как-то и познакомил. Ай да профессор! Подумать только, какая сложная игра. И почти ведь добился, что Николай поверил во весь этот гадкий розыгрыш…
Скрежет поворачиваемого ключа заставили кровь прилить к голове. На мгновение Николаю стало трудно дышать от какого-то липкого ужаса. Входная дверь открылась и захлопнулась. Николай кубарем слетел с подоконника. Выбежав на лестничную клетку, он увидел промелькнувшего щенка, услышал дробный топоток маленьких лапок и, едва не полетев вниз головой с лестницы, побежал следом. Холодный воздух ударил в лицо, когда Николай распахнул дверь на улицу. Ошалело огляделся, щуря близорукие глаза. Щенок был уже далеко.
Только это уже был не щенок.
Большой, выше Николая, ком чего-то пестрого быстро катился по безлюдной улице вдоль ограды парка и через мгновение исчез за поворотом. Не в силах вымолвить ни слова, Николай обхватил виски ладонями и медленно поплелся домой.
На полу перед квартирой Александры Иннокентьевны стоял огромный букет нежных фиолетовых ирисов.
Интервью Трансформация записи, перевод и трансляция произведены Космической Пиратской Корпорацией «Дзя-Ку-Дза»
Примеч. Многие слова переводимого «языка» не имеют полноценного аналога в нашем языке и не поддаются абсолютно точному переводу.
- Здравствуйте, уважаемые телеосязатели. Наша программа «Очевидное и Вероятное», и я, её ведущий, Оууэаюы… (длинная череда плохо различимых гласных), рады приветствовать вас на канале Ыоууюа в наше традиционное время. Мы продолжаем цикл передач, посвящённых контактам нашей Цивилизации с гуманоидными мирами Вселенной. Как мы уже упоминали ранее, в отношениях с любыми видами цивилизующихся существ первостепенное значение имеет проблема понимания. В случае полноценного двухстороннего контакта жизненно необходимо обоюдное взаимопонимание. Однако все знают, что наша Цивилизация осуществляет наблюдение за огромным количеством миров, только начинающих свой цивилизационный путь. В этом случае обоюдное взаимопонимание, конечно, неактуально. В то же время при одностороннем контакте особенную важность приобретает способность нашего представителя понимать тех, за кем он наблюдает. Этот вопрос мы уже затрагивали в нашей прошлой программе. Сегодня мы обсудим его с новой, несколько неожиданной стороны. Для этого мы пригласили в наше пространство эксперта-наблюдателя первого ранга Службы Цивилизационного Мониторинга, господина Аяоуэ…(длинная череда плохо различимых гласных). Здравствуйте, господин Аяоуэ…
- Здравствуйте, господин Оууэаюы… Очень рад быть гостем вашей столь популярной программы.
- Благодарю. Но моя программа популярна в значительной степени из-за гостей, которых я приглашаю, поэтому давайте лучше поговорим о вас, - звук, напоминающий смех. – Вы ведь не просто эксперт-наблюдатель первого ранга в СЦМ. Вы служите в самой загадочной и романтичной части Службы Цивилизационного Мониторинга - Спасательном Департаменте.
Звук смеха.
- Да, я служу именно там, хотя официально это подразделение СЦМ называется Департаментом Предотвращения, Разрешения и Понижения Уровня Конфликтов, Угрожающих Существованию Монопланетарных Предцивилизаций.
Скрытый текст
- И вы разрешаете конфликты?
- Да, именно таков профиль моей работы.
- Насколько я знаю, вы недавно вернулись из рабочей командировки?
- Совершенно верно. И как я понимаю, именно эту мою работу вы бы хотели обсудить в рамках сегодняшней программы?
- В самую точку, господин Аяоуэ… Мне бы хотелось обсудить вашу работу в гуманоидном мире, прежде всего, с той стороны, насколько хорошо вы стали понимать его обитателей.
- Мне кажется, - неплохо, даже – очень неплохо. Я имел для этого уйму времени.
- Сколько длилась ваша работа?
- Тысячу лет по местному летоисчислению…
- Вопрос соотношения нашего времени и времени гуманоидных миров, мы рассматривали и в одной из предыдущих программ, так что вновь присоединившихся телеосязателей я с удовольствием приглашаю заглянуть в наш архив. Прошу прощения, что перебил. Продолжайте! – мигающая ссылка «Архив» внизу воспроизведения.
- Наши эксперты-конфликтологи выдвинули теорию, согласно которой опасный кризис на той планете должен был произойти примерно через тысячу лет по местному летоисчислению после моего прибытия на планету, если бы я отправился в командировку немедленно.
- Вы так и сделали?
- Конечно…
- Браво! И насколько точно сбылся прогноз теоретиков-конфликтологов? - С максимальной точностью! Повторюсь, я проработал на планете ровно тысячу лет и покинул её с завершением кризиса.
- То есть, избежать его вам не удалось?
- Увы, это было невозможно. Меня предупредили об этом заранее.
- Почему же?
- Мне бы очень не хотелось распространять негативную информацию о коллеге из другого департамента, но, как осязается, из песни слов не выкинешь, - он очень сильно напортачил за время наблюдательской работы.
- Ошибки бывают у всех…
- Но не всегда эти ошибки создают почву для планетарных катастроф.
- Вы так заинтриговали наших дорогих телеосязателей, что боюсь, вам не отвертеться от изложения предыстории.
Смешок.
- Хорошо, но буду по возможности краток – просто чтобы не плодить конфликты в собственной организации.
Смешок.
- Да, конечно.
- Мой предшественник был вторым наблюдателем, работавшим на этой планете. Соответственно его предшественник следил за самыми ранними этапами её цивилизационного развития. Это был опытный специалист. Однако он чересчур много внимания уделял тому, что написано в общих инструкциях по гуманоидным мирам…
Смешок.
- Ого-го, осторожнее, господин Аяоуэ… Вы уже второго коллегу в пух и прах разносите!
- Это не я его разношу. А наши теоретики-конфликтологи. Наш наблюдатель действовал в полном соответствии с инструкциями. Там рекомендовано по возможности не допускать создания на ранних этапах цивилизационного развития госструктур большого размера…
- То есть, на этой планете какой-то гуманоид создал государство - мигающая ссылка «Архив» - на десяти или больше процентах обитаемой территории?
- В точности проценты я не назову, но государство было крупным и могло ещё больше расшириться. Его основатель был еще вполне молод по местным меркам. Ну а наш наблюдатель всё это дело свернул. Конфликтологам это не понравилось – по их расчётам создававшееся государство, будучи конгломератом различных групп гуманоидов, должно было обеспечить наилучший вариант гармоничного и неагрессивного развития цивилизации на той планете. В итоге вместо старого и опытного послали наблюдателя помоложе.
- А он свою работу вообще провалил?
- Увы! При его полном попустительстве в самом динамично развивающемся регионе планеты получили огромное распространение идеологические теории, придававшие крайне большое значение ритуалу сакрального героического жертвоприношения…
- Я правильно понял, что вы имеете ввиду жертвоприношение гуманоида?
- Именно его. Я не буду повторять общеизвестную истину, что «жертвоприносительный» период является неизбежным почти для любой цивилизации. Однако чем быстрее и окончательнее произойдёт отказ от применения этой идеи в любой её форме – тем менее агрессивной, более готовой к мирному сосуществованию, развитию, сотрудничеству, более ориентированной на созидание будет цивилизация.
- И ваши теоретики-конфликтологи вычислили дальнейшее развитие событий?
- Совершенно верно… и также они просчитали, что нужно сделать для минимизации ущерба – раз уж полностью предотвратить кризис нельзя.
- То есть, вы получили конкретное задание?
- Совершенно верно.
- И в чём оно заключалось?
- Если кратко, то создать противовес будущей угрозе.
- А если чуть более развёрнуто?
- На той планете среди разных животных, прирученных местными гуманоидами, есть большое животное, называемое «слоном». Оно значительно превосходит по размерам гуманоидов, и в их древние времена иногда использовалось в войнах. Естественно, после соответствующей подготовки. Так вот моей задачей было создать такого «слона» в масштабах всей планеты.
- Я знакомился с некоторыми материалами по тамошним гуманоидам. Местное разумное население делится на очень большое количество больших и малых групп с обособленной самоидентификацией. Как выбрать среди них подходящую кандидатуру для «ослоновления»?
- Мне этим заниматься не пришлось. Но вообще-то это не очень сложно. На этой планете, как я уже упоминал, давно определился основной регион наиболее динамичного развития местной цивилизации. Само развитие определялось противоборством кочевников и земледельцев. - (Примеч. Более дословный перевод: странники и обработчики почвы). – Для любой корпусной формы жизни, ландшафт имеет очень большое, а то и определяющее значение. Для нас, как известно, он тоже имел такое значение, пока мы не преодолели эту стадию развития. Так вот. Часть наиболее развитого региона преимущественно занята древесными растениями, другая – открытыми пространствами, пригодными для кочевников. Большая часть столкновений между вышеназванными предцивилизационными альтернативами приходилась на границу этих частей. Так что вполне очевидно, что осёдлое население этой самой пограничной полосы – и есть наилучший кандидат в «слоны».
- То есть, отправляясь в командировку, вы уже точно знали не только местоположение искомой планеты, но и точный адрес на самой планете?
- Совершенно верно, на выбранной территории уже существовало предгосударственное образование, - ссылка: «Архив».
- Прекрасно. Но вернёмся к теме нашей программы. К проблеме понимания наблюдателем своих подопечных. Когда перед вами встала эта проблема?
- В момент первого же знакомства с моими, как вы выразились, «подопечными».
- Даже так?! Расскажите, как это случилось!
- Я достиг нужной мне Звездной системы, нашёл третью планету от местного светила и вошёл в атмосферу. Затем снизился до поверхности, опять-таки ориентируясь по составленным для меня координатам. Над древесными всходами пришлось немного полетать, прежде чем я нашёл свою цель. И вот в процессе этого полёта я наткнулся на поразительное зрелище, – появляется воспроизведение события. – Я увидел поселение местных гуманоидов, созданное из древесных растений с примитивнейшей оборонительной линией из того же материала с навалами из почвы. Снаружи за оборонительной линией собралась большая толпа вооружённых гуманоидов. Цели у них были явно недружественные. Отдельно, верхом на одомашненных местных животных восседала группа чуть более красочно одетых гуманоидов. Ясное дело - начальство. Я усиливаю чёткость восприятия и вдруг достигаю крайней степени удивления. Войско традиционно состоит из гуманоидов-самцов. Но в группе начальства почему-то присутствует самка, да ещё и детеныш очень небольшого возраста. А потом на моих глазах это детёныш кидает в сторону поселения палочку и вслед за этим его подчинённые начинают атаковать оборонительную линию.
Я подумал: у этих гуманоидов есть традиция, что бой начинают их детёныши? Почему меня не информировали об этом?
- И как вы выкрутились?
- Да никак. Это оказался вообще редчайший случай в истории местных гуманоидов.
Смех.
- Ну и совпадение!
- Да не то осязательное ощущение! Но этот случай послужил эдакой отправной точкой - (более точный перевод – инкубатором бестелесной сущности) – при реализации моего задания.
- Как это?
- Я решил попробовать сделать из этого детёныша прообраз моего предполагаемого конечного результата – «боевого слона» на личном уровне. Лет двадцать по местным меркам я его обрабатывал, одновременно присматриваясь к местным обычаям, а потом пустил в дело. Эксперимент не продлился и десятка лет, но я остался доволен. Ресурсов, чтобы как следует разгуляться у подопытного, конечно, не было, но перспективы нарисовались радужные.
- То есть, слоны должны были получиться по настоящему боевые?
- О, да!
- В наших прошлых передачах, мы уже упоминали, что достичь понимания в отношениях с более развитыми, более продвинувшимися по цивилизационной шкале видов живыми существами для нас в большинстве случаев значительно проще, нежели с менее развитыми. Не могли бы вы из своего опыта привести примеры особо запомнившихся вам камней преткновения - (более точно – волн и полей преткновения) - между нами и ними.
- Таких камней было очень много. Некоторые были прямо связаны с началом выполнения моей миссии. Нашей наукой бесспорно установлено, что абсолютное большинство мало развившихся разновидностей гуманоидов очень любят придумывать идеологические теории о стоящих над ними высших существах…
- Может, они так ощущают присутствие наших наблюдателей?
- О, это извечный спор, и мне очень не хотелось бы, чтобы время наших уважаемых телеосязателей тратилось на миллиардно первое терзание одних и тех аргументов и контраргументов, фактов и данных. В любом случае склонность к выдумыванию высшего существа нами никогда, наверное, не будет понята в полной мере – просто потому что мы прошли эту стадию развития. Однако для меня в моей работе было важно, что хорошо структурированная устойчивая идеологическая теория является очень большим подспорьем при создании «боевого слона». Но тут очень важно не ошибиться с выбором. Для моего дела подошла бы далеко не всякая Теория Высшего Существа. Для группы гуманоидов, живущих на границе ареалов противоположных друг другу предцивилизационных альтернатив, каковыми являются степи и леса (более точно – не заросшая и заросшая древесными растениями части жизненного пространства) лучше всего может подойти идеология, разработанная в схожей по положению группе. На мою удачу такая группа обитала неподалёку. Их государственная структура располагалась на очень узком стыке крупных массивов обитаемых территорий. Демонстративное принятие этой идеологии, кстати, в обязательном порядке подразумевает погружение в воду. Для нас, как бестелесных сущностей, очень сложно в полной мере осознать, что может означать вода для корпусных разумных существ и, прежде всего, гуманоидов с их особым внешним слоем и очень большим содержанием этой жидкости в организме. Но наши предки в прошлом тоже имели тела, и химию нашей прошлой формы жизни мы все познаём на обучающих курсах. Так что тут всё же нет ничего невозможного для понимания.
- Ну, не будем углубляться в химию, обсудим другие сложности понимания между нами и гуманоидами.
- С удовольствием. Тем более что на очереди давно ставший нам чуждым вопрос собственности и её наследования.
- О, ну, тут-то всё давным-давно известно. Телесные существа и в том числе наши предки всегда боролись и борются за собственность, затевая ради этого даже грандиозные внутренние конфликты. Мы уже много раз обсуждали эту проблему понимания.
- Но в моей работе эта проблема выразилась весьма неожиданным образом. Дело в том, что создание «боевого слона» возможно, если только властители обрабатываемой группы будут действовать в том же направлении, что и я. А значит – я должен был создать династию, - (ссылка: Архив), - которая будет властвовать и проводить выгодную для меня политику. Я знал это заранее. Но у обрабатываемой группы гуманоидов обнаружился особый порядок наследования власти и подвластных территорий, – (ссылка: «Значение жизненных пространств и территорий для корпусных существ»). - Выяснилось, что мало создать династию, нужно ещё, чтобы она ещё не застряла на каком-нибудь мелком участке общегрупповой территории. В итоге я потратил на создание первой подконтрольной династии больше ста лет. Параллельно я помогал тем детенышам местных властителей, в которых мне удавалось обнаружить подходящие для моей цели психологические задатки. Впрочем, через два поколения моя помощь уже мало что могла изменить – местные властители расплодились в большом количестве. Вскоре рядом с местами обитания будущих слонов-гуманоидов появилась новая группа странников и начала нападать на поселения осёдлых гуманоидов. С их предшественниками земледельцам удалось разобраться без особых сложностей. А вот с новой группой вышло посложнее. Я как раз закончил подборку генофонда для подконтрольной династии и всё не мог решить, как бы её в обход прочих родичей привести к высшей власти. - (ссылка: «Понятие «родственники» у гуманоидов»). – И тут меня осенило: принятие идеологии и приведение к власти нужных гуманоидов с подходящим мне типом поведения и жизненными целями – это ведь полдела! А полтора века уже позади и даже более того! Надо думать, как и чем я буду обрабатывать ментальность будущих слонов, какую тренировку мне предстоит им устроить. И тут мое внимание привлекли странники. Я понял, что мою задачу можно решить только с их участием. Но мне нужна была новая, сверхмощная группа. Короче, я запустил в дело первого представителя сконструированной мной династии, (кстати, хотя все его корпусные пропорции были вполне традиционного размера, другие гуманоиды почему-то прозвали его Долгоруким – до сих пор не могу понять причину), а сам отправился на восток от жизненного пространства будущих слонов, туда, откуда издревле приходили к лесным землям все группы странников.
- А ваши слоны без вас не могли свернуть не на ту историческую тропинку?
- За то время пока я готовил для этих гуманоидов династию будущих правителей, их родичи успели показать себя во всей красе. Не переставая, отбирали друг у друга и делили своё жизненное пространство. Я был абсолютно уверен, что ничем иным они не займутся, пока я не приготовлю для них подходящий тренажёр.
- И как у вас это получилось?
- Иногда я думаю, что мне повезло. Времени было в обрез. Только-только успел вычислить на какую из мини-групп странников надо делать ставку, как родился подходящий детёныш. Влепил я ему в руку какую-то болячку, важную по их поверьям, и принялся за выращивание мозга для тренажёра. Шла уже вторая четверть моего срока, когда огромная масса этих странников полилась на запад… кстати, не могу не упомянуть, что с их пониманием у меня дела обстояли, пожалуй, хуже, чем с земледельцами. То есть, я понимал, как эта машина должна сработать, а вот что движет странниками – мне до сих пор не вполне ясно. С одной стороны – они, как мы – очень легки на подъём, с другой их главный интерес – заполучить себе побольше собственности осёдлых и их самих - в подчинённое положение, в то время как земля лесная странникам не нужна вовсе. Впрочем, анализом всей мути в мозгах у гуманоидов с успехом занимаются наши теоретики-конфликтологи, а у меня другая профессия. Я миры спасаю.
- Но, похоже, что для спасения мира вам приходилось жертвовать уймой гуманоидов. Как я понимаю, движение ваших странников имело целью (по крайней мере, для вас) – нанести значительный ущерб будущим «слонам»?
- К сожалению, всё именно так. Но «боевые слоны» просто не могут обладать нормальной уравновешенной психикой или, в данном случае, ментальностью. Иначе они просто не смогут выдержать действительно смертельный удар в самой критической ситуации. Увы, без тренажёра-молоха тут было не обойтись.
- Что ж, раз уж вы признали, что для спасения мира вам приходится порой убивать массы гуманоидов руками самих гуманоидов, ответьте, приходилось ли вам лично действовать таким же образом?
- Увы, да.
- Расскажите?
- Конечно. В качестве примера могу привести случай, произошедший через семь десятков местных лет после того, как тренажёр достиг обрабатываемой группы гуманоидов. Западнее их территории обитания находились тогда, да и теперь находятся жизненные пространства, заселённые группами гуманоидов, родственных моим будущим «слонам». Их высшая власть, как и правители моих подопечных, постоянно оттягивали друг у друга жизненное пространство и его население. Но постепенно династии местных правителей стали вымирать, и однажды возникла реальная возможность объединения этих соседей под одной властью.
- И в чём была проблема?
- А в том, что мои подопечные как раз в это время находились в самом что ни на есть жалком состоянии. Тренажёр мой довел их фактически до полной растраты сил и разделения на мелкие участки территорий. Если бы в тот момент рядом возник альтернативный источник притяжения, они все или почти все метнулись бы к нему, а моя идея построения государства-слона была бы похоронена…
- Простите, а как же ваша хвалёная специально генетически выведенная династия?
- В тот момент она лишь боролась за выживание наравне со всеми своими уцелевшими родичами и ни на что не могла повлиять.
- И что вы сделали?
- Убил молодого гуманоида, претендовавшего на власть в жизненных пространствах трёх смежных западных групп.
- Печально!
- Увы, у меня не было иного выхода!
- Ну, и как скоро эти ваши супердинасты выбрались из трясины (более точно – из кучи астероидов) и прибрали к рукам территорию своих сородичей?
- Постепенно, но решающий успех был достигнут в течение нескольких ближайших десятилетий после… моего некрасивого, но необходимого поступка.
- Похоже, ваша командировка проходила достаточно гладко - (более точно – без волновых встрясок), - пусть даже и с учётом некрасивых поступков… Вы действительно столь профессиональны или теоретики-конфликтологи из СЦМ столь чётко разложили вашу задачу на составные этапы?
- Ну, думаю, и я неплох, и они – молодцы. Однако если быть до конца честным, у меня было два момента, когда я находился на грани – провала и полного отчаяния.
- Не может быть… когда это случилось?
- Про второй раз я, с вашего позволения, расскажу чуть позже, а первый – произошёл в тот момент, когда я уже решил, что все проблемы с обустройством власти моих воспитанников позади. Эта династия взяла под контроль предполагаемую сердцевину будущего «слона», и дальше план должен был реализоваться без проблем. Но включился неучтённый теоретиками фактор.
- Что это было?
- Местные болезни. Проблема множества миров, мало успевших пройти по пути цивилизации - это болезни, превращающиеся в эпидемии и уничтожающие почти подчистую даже относительно крупные группы гуманоидов или других разумных существ. Нам с нашим-то уровнем защиты весь ужас ситуации постичь просто невозможно, но её последствия для моего плана я прочувствовал вполне. В большем ужасе я был только в сорок первом… то есть за четыре года до конца моей миссии.
- Так что же случилось?
- В наиболее перспективной ветви моей династии, которая и заправляла уже всеми делами, было три детёныша: формальный правитель и два его фактических наследника. И все трое не пережили очередной волны очередной эпидемии!
- Вам пришлось переключиться на запасной вариант?
- Нет, что вы, пока я предавался отчаянию, местные гуманоиды из властной верхушки решили это дело сами, без моего вмешательства. Они просто проехались по почти вымершим мелким поселкам и нашли двух детёнышей подходящего возраста. Они выдали их за выживших якобы детенышей правящего рода. Вы даже не представляете, сколько у меня было потом мороки с тем, кого сделали главным правителем, и его потомством. Он очень быстро потащил своих подданных воевать со странниками – я-то планировал изгнать их попозже, чтобы достичь полноценной первой победы, которая могла бы стать надёжным фундаментом будущего «слона», славного великими победами над жестоким врагом!
- А странники их разогнали?
- Скорее уж, они друг друга изничтожили. Почти тут же пришла другая группа странников и их всех подчинила. А ещё через небольшое время подоспела и третья группа. Впрочем, как выяснилось позже, всё это не имело значения, а мои опасения оказались беспочвенны. Военное выступление фальшивого правителя до сих пор считается успешным. Когда я понял это, я сначала удивился, а потом обрадовался, поскольку такое отношение явно свидетельствовало о деформации менталитета, к чему я, собственно, и стремился.
- Ну а когда они от этих странников-то избавились?
- Через сто лет – в основном, однако небольшие группы странников ещё долго беспокоили осёдлых набегами.
- И вы не пытались им помешать?
- Никоим образом.
- Почему?
- Постоянная угроза, постоянное балансирование на грани опасности «ослоновляемых» гуманоидов были просто необходимы для решения моей задачи. А если учесть, что потомки фальшивых правителей устроили незапланированную мной междоусобицу – войн и опасностей на долю будущих «слонов» выпало в достатке.
- А эта междоусобица не могла повредить плану?
- У меня было достаточно много времени, чтобы как следует «обработать» новую династию, и этот неожиданный поворот истории не представлял опасности для плана. Более того, он сослужил добрую службу, поскольку система управления и взаимоотношений верховной власти и прочих гуманоидов после этих событий изменилась в лучшую для меня сторону. - Можете объяснить, в чём заключалось это изменение?
- Не уверен, что наши уважаемые телеосязатели смогут в полной мере оценить, что означает и как ощущается в группе гуманоидов и отдельными её представителями отношение массы индивидов, находящихся в безусловном, полном, абсолютном подчинении у высшего правителя, к этому правителю. Как они воспринимают его, и как он воспринимает их и своё положение среди них. Похожие этапы нашей истории находятся слишком далеко позади и мало изучены.
- Это не проблема, господин Аяоуэ…, по дополнительным каналам мы без проблем транслируем наши дорогим телеосязателям информацию любого вида.
- Я это знаю, однако эмоции эти столь сложны и необычны для нашего восприятия…
- Что представляют огромный интерес для телеосязателей, подключённых к нашей программе. Надеюсь, вы поможете мне?
- Конечно.
Происходит не поддающаяся расшифровке и трансформации трансляция чувств и эмоций.
- Да, это нечто весьма особенное… правда, мы уже транслировали столь же странные и необычные эмоциональные состояния гуманоидов, когда в одной из предыдущих передач рассматривали вопрос взаимоотношений смежных или просто близких поколений. Особенно любопытны эмоции самок по поводу детёнышей…
- На эту тему я тоже могу предложить кое-какую дополнительную информацию. Дело в том, что теория «слоновьей группы» гуманоидов предполагает не только постоянное нахождение обрабатываемых в стрессе, но и несколько промежуточных взрывов негативной энергии.
- Это необходимо?
- И необходимо, и неизбежно. Первое – потому что наблюдатель должен точно знать, как развивается проект, приближается ли он к конечному результату – созданию боевой машины, готовой раздавить врага, пусть даже понеся при этом значительный ущерб. Второе – потому что эмоциональное, психологическое и ментальное напряжение в относительно небольшой группе и в отдельных гуманоидах просто не может копиться до бесконечности. Поэтому нужно вовремя спровоцировать выброс напряжения, чтобы спасти проект от преждевременного самоуничтожения.
- И вы его спровоцировали?
- Я занимался этим в ближайшие сто лет после устранения опасности от наиболее крупной группы странников. Я подкорректировал правящую династию в пользу наиболее властолюбивой и заряженной на самоуничтожение ветви, организовал некоторые изменения в идеологии, также усилившие давление на менталитет и самосознание гуманоидов, но изюминкой моего творчества в этом смысле было выращивание на вершине власти совершенно безумной личности, которая собственно и открыла для этой группы гуманоидов прямую дорогу к взрыву негативной энергии.
- А дальше?
- А дальше на протяжении нескольких десятков лет произошёл выброс негатива, правящий род сменился, жизненное пространство будущих «слонов» несколько сократилось, поскольку на них напали соседи, а я получил очень много ценной информации, о том, что нужно подкорректировать в системе тренировки и в развитии государства «слонов».
- Кстати, вы упоминали какие-то дополнения к эмоциям гуманоидов, которые вы можете предложить нашим уважаемым телеосязателям?
- Да-да, конечно. Так уж получилось, что начало и конец этого «взрывного» периода, были связаны со смертью высокородных детёнышей. Так что мы можем предложить нашим дорогим телеосязателям представить себе эмоции самки гуманоида, потерявшей детёныша.
Происходит не поддающаяся расшифровке и трансформации трансляция чувств и эмоций.
- Да, очень сильно, особенно по каналам функционального спектра - (возможно, перевод неточен.) – Итак, вы приступили к корректировке первоначального плана?
- Обрабатываемая мной группа после доставки им специального тренажёра успела отстать в развитии, в том числе военного дела, от государственных объединений других групп гуманоидов. Поэтому в ближайшие несколько десятилетий я пытался постепенно подтянуть моих подопечных поближе к передовым достижениям тамошней предцивилизации, в том числе, через войны. Кроме того, я провёл ещё одну идеологическую реформу. Но, в конце концов, я понял, что выращенная на ментальном уровне инерция торможения слишком велика…
- И нужен взрыв?
- Ну что вы, нет, конечно. Для по-настоящему большого взрыва ресурсов бы не хватило. Мне пришлось пойти на радикальные меры. Но в другом смысле. Я обработал сознание одного из детёнышей новой правящий династии, так что он захотел провести целую кучу невероятно радикальных реформ в этой группе гуманоидов и в их жизненном пространстве.
- Кстати, вы упоминали смену династии. Новый правящий род вам не пришлось долго обрабатывать?
- Нет. Они уже несколько поколений росли, впитывая в себя с первыми жизненными соками суть взаимоотношений в обществе по принципу «верховный неограниченный правитель и его верные рабы».
- А новым переменам эта схема не помешала?
- Скорее, помогла. Без привычного подчинения реформатор просто не смог бы заставить своих подданных делать то, чего он от них хотел.
- Да, вы, похоже, очень хорошо разобрались, как нужно воздействовать на тамошних гуманоидов, чтобы добиваться нужного результата!
- Спасибо, конечно. Но даже после нескольких сот лет обработки полного контроля достичь невозможно. Ментальность группы гуманоидов инертна. И создавая необходимую мне для решения задачи ментальность «боевых слонов», я творил и инерцию. А когда передо мной встал вопрос о том, что «слон» не справится со своей задачей, живя в дремучих дебрях и отстав от прочего мира в развитии, эта инерция стала мне очень сильно мешать.
- И насколько сильно она стала вам мешать?
- Настолько, что мне пришлось менять правящий род, заменив местных гуманоидов их родичами из одной соседней группы гуманоидов, чьё жизненное пространство располагалось немного западнее.
- И это помогло?
- Да… в достаточной степени… то есть, инерция-то осталась на месте – никуда она не делась. Но их государство совершило ещё несколько дополнительных рывков и закрепилось на одном из заметных мест в тогдашнем мире этой планеты. В то же время внизу, то есть, в нижних слоях этой теперь уже расширившейся сверхгруппы гуманоидов по-прежнему накапливалась масса вполне отсталого типа индивидов, чьи потомки в будущем и должны были стать «ногами слона».
- Иными осязательными ощущениями, вы имеете ввиду, что как бы разделили эту сверхгруппу на более продвинутую верхушку, и цивилизационно отсталые низы? Но мне казалось, что развитие любых групп любых разумных существ на разных планетах происходило примерно также!
- Вы правы, конечно. Просто в моём случае, разница между прогрессирующей верхушкой и отстающими низами была несколько больше традиционного уровня различий.
- Но разве это не затрудняло выполнение вашей задачи? Если нижние слои сильно отстанут, они просто не смогут в нужный момент воспользоваться важнейшими плодами хотя бы того же технического прогресса – ссылка: Архив.
- Нет-нет, до такого доводить я не собирался. Но также я не мог и начать слишком рано прогрессировать низы. Это создало бы угрозу для столь долго выращивавшейся мной их особой ментальности. Если вы обсуждали с вашими гостями-наблюдателями развитие предцивилизаций разных планет, то наверняка упоминали и одну общую почти неизбежную черту. Идеология, господствовавшая в группах аборигенов до начала ускорения прогресса, затем начинала довольно быстро сдавать свои позиции, у неё появлялось множество альтернатив. Так было и в мире, где я трудился над созданием «боевого слона». Вот эти самые альтернативы и могли подорвать ментальные устои и воззрения той самой низовой массы, нанеся смертельный удар моему проекту. Поэтому я блокировал все попытки и глубинного внедрения, и реализации на государственном уровне любых новых альтернативных идей на протяжении почти полутора столетий местного времени.
- У вас была уверенность, что вы сможете в полной мере оградить ваших подопечных от этого «разлагающего влияния»?
- Ни в коем случае. Я слишком хорошо знаю, что такое гуманоиды, чтобы думать, что смогу оградить эту группу раз и навсегда от влияния, исходящего от их соседей. Тем более что эти альтернативы были нужны мне для плана. Они должны были стать его важнейшим звеном. Катализатором при активации отрицательной энергии, которую я веками закачивал в нижние слои населения.
- Да, хорошо, что вопрос взаимного подчинения у гуманоидов мы успели рассмотреть в предыдущих программах, а то наши уважаемые телеосязатели могли бы и не понять, как можно закачивать в нижние слои гуманоидных обществ негативную энергию.
- Взаимное психическое подавление – важнейшая характерная черта любых корпусных существ, это нам всем преподают ещё на обучающих курсах. Не осязаю тут ничего сложного. Я просто постоянно психически подавлял практически все (но в первую очередь нижние) слои этой группы гуманоидов.
- Конечно, конечно, всё это понятно. Однако, тем не менее, ваше задание мне представляется очень сложным и то, как вы его выполнили – заслуживает всяческих похвал.
- Ну, у меня были очень чёткие инструкции, да и времени на их реализацию - довольно много.
- Это верно, но взять хотя бы тот же катализатор – ведь его надо было запустить с очень тонким расчетом по времени, чтобы получилось не слишком рано и не слишком поздно. Задачка ого-го какой сложности!
- Что ж, тут вы правы. Это была не самая простая часть моей работы, но я с ней справился. Катализатор обработал лишь небольшую кучку гуманоидов, да и то они изрядно переиначили идеологические альтернативы своих соседей на собственный лад. Всё это происходило на фоне двух неудачных (в том числе и с моей помощью) конфликтов с соседями по жизненному пространству. В итоге внедрение идеологических альтернатив привело именно к тому, к чему я стремился - к активации низовых масс. На первом этапе они смели инертную верхушку, жившую по старым законам, но на это была затрачена незначительная часть огромного запаса энергии, которую я в них закачивал столетиями. Кстати, одновременно в соседней группе гуманоидов начал расти главный враг моего «слона».
- А его никак нельзя было ликвидировать заранее?
- Увы, никак. Его единое жизненное пространство образовалось примерно в то же время, когда я начал вбрасывать катализатор в своих подопечных. А после того, как моя группа обзавелась новым идеологизированным государством, у соседей получила распространение ещё одна идеологическая альтернатива – крайне агрессивного типа.
- А уважаемые теоретики-конфликтологи не могли как-то предугадать, какая группа, какую именно альтернативу может для себя избрать?
- Проблема, как я помнится, излагал выше, не в альтернативе, какой бы она ни была по содержанию, а в стержне базовой первоосновы. Конкретно - в идее полезности жертвоприношения гуманоида. А она насаждалась во множестве самых разных групп гуманоидов вдвое дольше, чем я там находился.
- То есть, ваша работа действительно была единственной возможностью спасти их предцивилизацию?
- Я в этом уверен.
- Прекрасно. Но вы упоминали, что в самом конце у вас возникла тяжелейшая кризисная ситуация. В чём она заключалась?
- Да просто-напросто мои слоны чуть не проиграли войну – ту самую, к которой я их тысячу лет готовил. Они отдали противнику чуть не треть своего жизненного пространства, и лишь потом пошли в атаку. Прямо как те странники, которых я на них напустил когда-то… впрочем, я заранее должен был догадаться, что всё так и будет…
- Почему?
- По тому, что у моих подопечных происходило между основанием нового государства и началом Главного Конфликта. Вы думаете, легко было два десятилетия поддерживать в их обществе состояние бурлящего котла? На какие только ухищрения не приходилось идти, чтобы сохранить нужную температуру! Мои подопечные, конечно, и сами тоже были ещё как хороши в этом смысле! Но мне приходилось направлять их внутреннюю борьбу в нужное русло. Однако это не всегда получалось. Тут кстати, очень пригодился опыт их старинного властителя, чьё давнишнее правление подготовило первый взрыв негативной энергии.
- Но как я понимаю, ваши слоны свою задачу всё-таки выполнили?
- Разумеется. Растоптали агрессора подчистую - (более точно – до микрочастиц).
- Что ж, прекрасно! Ещё раз поздравляю с успешным завершением вашего задания.
- Спасибо.
- Не предскажите ли, как, по-вашему, в дальнейшем будет развиваться тот мир?
- Уверен, что всё у них будет хорошо. За время Большого Планетарного Конфликта самый большой урон понесли многочисленные поведенческие табу, которыми так славятся гуманоиды многих планет. Прежде всего, это касается отношений так называемых полов…. То, что для нас – давнее прошлое, для них животрепещущее настоящее, сфера жизни, которая всегда определяла многие поступки гуманоидов на всех планетах, где бы они не обитали. Теперь после Большого Конфликта тамошние гуманоиды будут гораздо свободнее и честнее. Мне кажется, в ближайшие несколько десятилетий местного летоисчисления их ожидает Сексуальная революция, которая сметёт границы и, наконец, позволит перейти к новому этапу развития цивилизации. Так думаю я, и наши теоретики-конфликтологи со мной согласны.
- Изумительно! Ещё раз благодарю, вас, а нашим уважаемым телеосязателям напоминаю, что сегодня гостем программы «Очевидное и Вероятное» был эксперт-наблюдатель первого ранга Службы Цивилизационного Мониторинга господин Аяоуэ… и мы обсуждали его деятельность на планете…
- Земля, именно так называли её мои подопечные.
- Да, на планете Земля. Итак, спасибо за внимание и до новых встреч в эфире!
Версия для печати
Послано - 23 Ноябр 2010 : 23:26:03
