Закончен.Будда

За окном беснуется ливень, то кидаясь на стекло мокрым размытым зверем, то замирая в ожидании поодаль, в грязных черных облаках неестественно низкого неба. И тогда просто шумит льющаяся с небес вода, смывает за собою всякие размышления. Нужно бы отойти подальше от окна, чтобы не рисковать быть унесенным вслед низвергающимся потокам, вслед собственным мыслям, захлебывающимся уже где-то там внизу в омутах сливных колодцев. Шум дождя так сроднен тишине, словно иная грань того же явления… А затем зверь сверкает глазами и рычит в прошитых ливнем рваных тучах и снова рвется с цепи иного мира. Куда? К свету? Зачем ему свет – он умрет в нем. Ко мне?.. Зачем ему я – я умираю и без него.

Кстати, говорят, что умирать – это страшно; говорят, что в посмертии нет никакого продолжения. И в то же время каждый верит, что за пределом последнего вздоха его ожидает «что-то» или «кто-то»: некое будущее в неких иных измерениях и формах бытия. Где простите? В каких таких формах? Да кто в наше время вообще понимает смысл слова «бытие»?

Оно просто есть, и вот его также просто нет. Схема неизменна принципиально. Кто-то смерти боится, кто-то ждет ее как избавления, но никто никогда не думает о ней как о событии, предпочитая поминать ее химерой, сном, ритуалом похорон. Будто стесняются все… или боятся – хотя, если так подумать, что может быть естественнее? Вся жизнь проходит как под пологом забвения относительно собственного конца: наверное, потому, что иначе не к чему было бы каждый день подниматься с постели, отводить дочь в детский садик, кормить кота – осознавая, что рано или поздно все… закончится? Но ведь правда такова.

Однако же, если присущий времени материализм говорит о том, что там нас ничего не ждет, то откуда же эта вера в собственную бесконечность; ладно вера – откуда надежда? И порой, когда установленную природой защиту от подобных мыслей глушат помехи эмоций, мы начинаем что-то понимать: то последнее, что удерживает человека в пошлом дарвинском «обезьяннике» примитивного существования ломается внезапным пониманием. Пониманием чего?.. Того что не вера это и не глупости «во успокоение» – но знание, древнее как сама Вселенная.

Говорят, что умирать – это все равно, что уснуть и просто не проснуться когда придет время, просто потому что время это не придет никогда. Как такое может быть – ведь время продолжает течь вечно…

***

Уже какую ночь моим единственным развлечением остается наблюдение за перемигивающимися на многочисленных приборах огоньками и слушать тонкий электрический писк. Зеленая черточка, отрадно вздыбливающаяся каждые несколько секунд на мониторе, говорит о том, что сердце мое еще бьется. Сам я собственный «мотор» вовсе не чувствую. И следя за скачущим по экрану признаком продолжающейся-таки жизни порой с волнением ожидаю, когда же очередной пик не поднимется на горизонте: интересно, среагирует ли то прибор на эскападу моего организма или же это я как подопытный кролик уже давно завишу от этой бездушной машины, и стоит ей только захотеть, как в следующий же миг наступит для меня кромешная темнота. Странно осознавать себя никчемным. И так неинтересно лежать и пялиться в потолок. Большой губчатый насос сопит под боком, загоняя обогащенную кислородом эйфорию в мои легкие. Как же я скучаю по обычному для города коктейлю из смога, дыма и натурального воздуха, в котором на самом-то деле ничего натурального уж давно нет и в помине. Но, по крайней мере, он не отдает прохлорированной пылью, и дышать им я мог бы не через сложную систему гофрированных трубок, а собственными работающими легкими. Нет, я не жалуюсь – скорее это звучит в сердце моем тоска по… жизни?

Неделя практически без единого движения – тело не слушается и на пару дюймов. Это ли не смерть, я вас спрашиваю! Сравнения типа «тепличного овоща», «бревна» и других ни на миг не передают тех ощущений, что пребывают в недвижимом организме – тех ощущений просто нет. Ни тепло, ни холодно. Никак. Только всесильный и одновременно бессильный разум еще живет своей подвешенной непонятно где и как жизнью в опустошенной от всяких чувств оболочке тела. И страшно очень. Потому что думаешь: а есть ли у сознания конец?.. Сон так похож на этот самый конец.

Но просыпаешься каждое утро. Вот только далее ничего не происходит, ничегошеньки: нельзя ни встать, ни потянуться, ни наступить спросонья на кота, нельзя выматериться на ни разу неповинное животное, нельзя ни умыться, ни выйти на улицу. И странно так бывает, что кажется иногда, будто нога чешется или там в горле першит – когда как на самом-то деле не чувствуешь ничего и не сможешь больше никогда.

Да, и кто сказал бы мне еще месяц назад, что я буду так скучать по своей постылой работе – ни на грош бы не поверил! А вот, поди ж ты… Видимо необходимо на что-то отвлечься, чтобы увидеть то, чего не замечал ранее – обязательно надо, чтобы кто-нибудь «стукнул по голове»! Как, оказывается, тяжело осознать очевидное! Тогда задумываешься, что естественные вещи и события в жизни становятся незаметными, пока изо дня в день находишься с ними рядом, но стоит выпасть на некоторое время из куриной слепоты рутины как волшебство привычного становится непривычно заметным. О чем же я раньше думал? И думал ли я вообще?..

***

Умирать страшно не хочется, ну очень не хочется… И, наверное, ни один бог и не один раз получал подобную мольбу в свой небесный ящик. Ну, так чем же я особенен из всех тех миллионов страждущих? Ничем. Хочется верить, что все же меня там, в Небесной Канцелярии, хотя бы слышат. Вот только… зачем? Ты же вроде б примирился с собой, как будто попрощался с миром – если так можно выразиться. Тебя уверили, что будет не больно, что ты уснешь быстро и навсегда…

Господи, но как же хочется после проснуться! Смахнуть со лба испарину ночного кошмара и с пониманием, что впереди целый вагон ожидающих внимания дел вскочить с кровати и окунуться в день! Ведь не бывает такого, чтобы после ночи не наступило утро? Ведь не бывает такого, не бывает!..

Выходит, ни хрена я не смирился! Но почему?! Почему?..

– Вот глупый…

«Кто это?».

– …Потому что душа бесконечна как Вселенная и не может понять, что значит умереть… Если ты можешь, конечно, осознать такое измерение как «бесконечность».

«Кто это?!».

– Никто. Я – никто и меня здесь нет. Но приподнимись, чтобы я мог посмотреть в твои глаза.

В темноте и тишине голос лился отовсюду. Мягкий, правильный говор не вызывал никакого волнения вопреки тревоге логики о том, что никто не может пройти сюда – в палату смертника – кроме медперсонала! Да и кому что могло понадобиться у меня в гостях среди ночи? Это мое время – единственное время, когда я могу чувствовать себя естественно: лежать в темноте и бесцельно следить за отсветами с улицы, ложащимися по потолку криво сквозь решетку жалюзи! Это мой мир: жалкая темная нора оставшейся мне напоследок реальности, с каждым днем сужающейся все больше и больше. Так не отбирайте у меня последнее!

И что за шуточки такие: приподнимись?! Захотелось посмотреть на того, кто осмеливается подтрунивать над умирающим человеком, и я потянулся глазами вперед, затем шеей, грудью, поясницей… Я сел в кровати легко и огляделся.

– Кто это?!

– Ты.

Я знал это, но не хотелось верить. Позади меня, сливаясь цветом с пепельной простыней, лежал гомункулус – уменьшенная, будто искусственная копия человека. Я еле-еле узнал собственное лицо. Высохший, синий, серый, желтый… мертвый. И только глаза горели огнем ни то разума, ни то безумства. Но скоро, видимо, и это пройдет, а тело остынет.

– Нет, ты еще не мертв.

– Но как же?..

– Тело? Тело – это костюм. Этот костюм износился, и пора бы его сменить.

– Как же можно?! – Я повел глазами: стены, стены, окно, кресло, цветы в вазе на столике, и никого. – Ведь человек – не вещь!..

– Ты удивлен, что слышишь свой голос? – поинтересовался невидимый собеседник.

– Я... странно, но ведь я не могу говорить: я просто не могу двигать ни челюстью, ни языком!.. Это сон, правда?

– Вот глупый человек… Но ведь ты говоришь сейчас со мной, а твой язык и челюсть покоятся на подушке позади.

– Это сон! – Я искал глазами того, кто говорил сейчас голосами моего отца, матери, дочери, жены и еще многих людей, которых я знал и никогда не видел. Но мне не было страшно – наоборот: я будто бы говорил с собой.

– Хорошо. В таком случае проснись.

Я поднял руки к глазам. Куда-то подевались набухшие от капельниц и уколов струны вен и кости не были обтянуты парусиной кожи. Как будто все было при жизни. Тогда я просто ущипнул себя.

– Больно?

– Да… – севшим голосом ответил я.

– Ну, попробуй еще раз, – разрешил голос.

Я попробовал. Наверное, мало кто может выглядеть глупее, чем человек, сидящий темной ночью в кровати и ожесточенно щиплющий себя за руки, за щеки и уши, и при том улыбающийся счастливой улыбкой ребенка. Я чувствовал горячие слезы по щекам и соль их на губах. Я пытался разбудить себя, нисколько того не желая, но мозг требовал какой-то определенности того, что же со мной происходит. И со мной ли мое тело или я уже стал бесплотным духом? Но боль ощущалась, вспыхивала под пальцами.

– Ты не спишь и не умер… Эй, хватит! Ты не спишь, поверь! Покалечишься же, непутевый!

Тогда я спустил ноги с кровати и встал. Жесткий ковролиновый ворс впился в ступни, и я с наслаждением провел ногой вперед, скользя по игольчатой поверхности. Зеленый огонек на мониторе подмигнул мне очередным пиком, и я понял, что я снова слышу писк и гудение приборов, шум гонимого по трубкам кислорода. За окном по улице проехала машина, с протяжным шипящим звуком разбрызгав колесами лужу. Я снова слышал это и другое! Как слышал, что за дверью палаты по коридору кто-то быстро пробежал… Это медсестра спешила на вызов в 243 комнату. А на посту продолжала немо гореть красная тревожная лампа под номером этой палаты.

– Там кто-то умер.

– Ты сожалеешь о чужой смерти?

– Я, да вроде как… да.

Голос не ответил. Наверное, потому что слишком неуверенно прозвучал мой ответ… А вообще должен ли я о чем сожалеть на пороге собственного конца? Ум говорил, что нет, но нечто иное во мне полагало иначе.

– Твои мысли – это продукт ума – отражение речи. Это голос в голове. А язык, как любое выдуманное искусственно, – ограничен и субъективен.

Я обернулся к окну.

– Кажется, все-таки я сплю… или умер?

– А приборы? – усмешка из темноты.

– Тогда я не знаю, что и думать! – Я не чувствовал раздражения уже давно.

Смех из темноты – открытый и легкий, и нисколько не обидный. Я улыбнулся, и злоба мгновенно растворилась в покое.

– Кто бы ты ни был… или не была, ответь мне, что со мной?

– А что ты чувствуешь?

– Мне спокойно, – пожал я плечами.

– Да? А что же будет дальше? – с ехидцей спросила темнота.

– А какая разница? – не задумавшись и на миг, ответил я.

– Ты прав, никакой.

– Сколько мне осталось? Ответь, пожалуйста.

– Вечность. Ты ведь это хотел узнать?

– Да.

Как непривычно видеть себя со стороны. Мое тело… да, это был не я – лишь мое тело, лежало в кровати, глядя уже бессмысленными глазами в белый потолок. На него страшно было смотреть, но отвернуться я не мог, потому что прощался с прошлым. Закончилась не жизнь – закончился еще один день моей жизни. Как наивно верить в бессмертие души, как наивно верить в череду перерождений – ведь, в самом деле, это знания, а не вера. И каждая жизнь – это не более чем станция на пути следования души.

– Я буду что-нибудь помнить?

– Нет. Зачем тебе старые проблемы в новое время?

– Так немного грустно. Терять знание сразу после того как обрести его…

– Это знание было с тобой всегда – оно никогда не теряется. Ты вспомнишь снова.

– Все… все будет хорошо? – дрогнув, спросил я.

Собеседник рассмеялся.

– Все зависит от тебя.

Я замолчал. У меня было еще множество вопросов, но какой был смысл их задавать, если неизменно я со временем узнаю все ответы. Только вот скоро я не смогу вспомнить ни этого странного диалога, ни этой палаты номер двести, ни единой подробности из этой жизни. Своего рода точка невозврата. Своего рода второй шанс. Милость, которую можно получить не только в масштабах десятков лет, но и заслужить за сотни, тысячи. И значит это, что мы живем вечно.

А тело?..

А коробка из-под телевизора?..

– Что мне нужно сделать?

– Подумай, наконец, о Боге.

На посту дежурной медсестры над биркой с номером двести загорелся другой красный сигнал, несущий своим светом страшные вести. Страшные для всех людей, кроме тех, кто знает истину.

Хочешь быть счастливым - будь. (К.Прутков)

Отредактировано - assolo 26 Марта 2013 16:34:00

Откланиваемся, с надеждой на понимание в полном объеме,
14

("_")я ОА

"– Я буду что-нибудь помнить?" - а что герой хотел бы помнить? Две-три яркие врезки могут добавить рассказу пронзительности от невозвратимых потерь...

…шумит льющаяся с небес вода, смывает за собою всякие размышления…»

некрасивая фраза, и по смыслу странная. За собой можно только скрывать, но не смывать. Вернее, нет, смывать за собою тоже можно – и даже нужно! Но очень сомневаюсь, что автор имел в виду именно это

Нужно бы отойти подальше от окна, чтобы не рисковать быть унесенным вслед низвергающимся потокам, вслед собственным мыслям, захлебывающимся уже где-то там внизу в омутах сливных колодцев.

Попытка сделать красиво. Авантюра не удалась. И это не случайная описка автора, поскольку грубая логическая ошибка повторяется несколько раз в двух предложениях.
Попытаюсь объяснить, что я имею в виду.
Вслед потокам означает, что потоки уже кончились, рухнули в те самые омуты целиком и полностью, ДЕЙСТВИЕ ЗАКОНЧЕНО. Только тогда возможно вот это самое ВСЛЕД. Здесь же совершенно иная ситуация – дождь продолжается, потоки льются, и кончатся вовсе не собираются. И потому унести что-то ЗА собой никак не могут – только ВМЕСТЕ с собой. Или даже САМИМИ собой – унесен потоком, например, было бы вполне оправданно.

Шум дождя так сроднен тишине,

Неправильно употребленное понятие – или в неправильной форме. Что либо может быть СРОДНИ тишине – или сроднено С тишиной.

Пропущена запятая

Где(,) простите? древнее(,) как сама Вселенная. просто потому(,) что время это не придет никогда Куда-то подевались набухшие от капельниц и уколов струны вен(,) и кости не были обтянуты Терять знание сразу после того(,) как обрести его

Вся жизнь проходит как под пологом забвения относительно собственного конца

Очень корявая фраза, к тому же с канцеляритом

не к чему было бы каждый день подниматься с постели

здесь - ни к чему.

мы начинаем что-то понимать: то последнее, что удерживает человека в пошлом дарвинском «обезьяннике» примитивного существования ломается внезапным пониманием. Пониманием чего

тройной повтор однокоренного

. И(,) следя за скачущим по экрану признаком продолжающейся-таки жизни(,) порой с волнением ожидаю

Пропущены запятые вокруг деепричастного оборота

тело не слушается и на пару дюймов

слушаться на пару дюймов – это как? А на пару миль?
Неправильное употребление понятий.

Это ли не смерть, я вас спрашиваю!

Неправильное употребление знака – тут стопудово должен быть вопросительный, иначе надо заменить глагол.

получал подобную мольбу в свой небесный ящик

.
Наверное, имеется в виду все-таки небесный ПОЧТОВЫЙ ящик.

так чем же я особенен из всех тех миллионов страждущих

очень корявая фраза с очень корявым словом. Лучше написать выделяюсь или отличаюсь (пусть даже ОТЛИЧЕН – и то получше)

и с пониманием, что впереди целый вагон ожидающих внимания дел

случайная рифма и повтор однокоренных

Мягкий, правильный говор не вызывал никакого волнения вопреки тревоге логики о том, что никто…

Очень корявая фраза. И по логике провис – значит, волнения не вызывал именно говор? А не голос? И не слова, им произносимые?

Я сел в кровати легко и огляделся.

Корявое построение фразы – можно вернуть ЛЕГКО на второе место сразу после Я, но лучше вообще переформулировать. Нехорошая фраза.

Я чувствовал горячие слезы по щекам

Или пропущен глагол ТЕКУЩИЕ – или НА ЩЕКАХ. Или просто коряво.

В рассказе очень много лишнего – фраз, повторяющихся по несколько раз объяснялдок, и просто лишних слов.
Пример:

Я пытался разбудить себя, нисколько того не желая, но мозг требовал какой-то определенности того, что же со мной происходит.

Вся вторая половина фразы – совершенно лишняя. И убирается безболезненно и безо всякого вреда для текста, который только лучше станет без занудной объяснялки того, что и так всем понятно.

Покалечишься же, непутевый!

Как можно покалечиться от щипков? Синяк поставить – это да, но покалечиться…

и я понял, что я снова

второе Я лишнее

Я снова слышал это и другое

Корявая фраза

Это медсестра спешила на вызов в 243 комнату. А на посту продолжала немо гореть красная тревожная лампа под номером этой палаты.

Повтор

Голос не ответил. Наверное, потому что слишком неуверенно прозвучал мой ответ

Повтор. и - зачем отвечать на ответ? отвечают обычно на вопросы.

У меня было еще множество вопросов, но какой был смысл

Повтор

если неизменно я со временем узнаю все ответы.

Очень корявое построение, по-русски так не пишут.

Милость, которую можно получить не только в масштабах десятков лет, но и заслужить за сотни, тысячи

Очень корявая фраза. К тому же плохо звучит Заслужить За Сотни…

над биркой с номером двести загорелся другой красный сигнал, несущий своим светом страшные вести

случайная рифма

повторюсь - очень смешной текст. хотя и нудноватый малехо, но все эти ляпы на фоне пафоса совершенно уничтожают попытку слезодава и производят диаметрально противоположный эффект.
да к тому же еще и с кучей ошибок
а такие ошибки и пафос - несовместимы, увы

Это автор так откомментировал свой собственный рассказ или кто-то просто збыл сменить профиль когда писал комментарий? %)

Рассказ более-менее. Реинкарнация, ага. Сказано-пересказано, читано-перечитано. Даже на наш небольшой конкурс прислано два рассказа, содержащих перерождение героев либо намек на него >_<