Фантастика: между притягательной силой жанра и неодолимой харизмой метода, или Спасение утопающих

Фантастика — литературный жанр...
Из старого справочника

Сейчас уже никого не втиснешь в рамки "жанра"...
Андрей Шмалько. "НФ — умри?"

...Не раздумывая долго, Брутовы парни назвали — в честь шефа — открытую сушу Британией, потом взялись за гигантов и дали им "под зад коленкой".
/.../ Брут же воздвиг город и нарек его Трояновой. Со временем Троянова переиначилась в Триновантум, а ныне это уже Лондон.
Анджей Сапковский. "Мир короля Артура"

Жанр — "шо воно таке?"

Начнем, конечно, с терминологии. Вот, например, что такое "жанр"? Словечко заграничное, французское, в переводе означает "род" или "вид". Термин этот трактуют по-разному. В "УРЕ" "Жанр — термин, который определяет родовые и видовые особенности художественного творчества. В литературе в классификации произведений используется в значении литературного рода (эпический жанр), литературного вида (жанр повести, романа, поэмы) и литературного подвида (жанр исторического и семейно-бытового романа)"[2].
Или вот "Советский энциклопедический словарь": "В литературе жанр определяется на основе принадлежности произведения к роду литературному, преобладающего эстетического качества (идейно-оценочного настроения — сатирического, патетического, трагического), объема произведения и способа построения образа (символика, аллегория, документальность): эпический жанр (героическая поэма, роман, рассказ), лирический (ода, элегия, стих., песня), драматический (трагедия, комедия); более дробное деление исходит из преобладающей тематики (роман бытовой, психолологический)". И там же: "В 20 веке происходит интенсивный процесс взаимодействия и модификации жанров".
Обратили внимание? Термин-то наш, заставляющий так яростно открещиваться от него некоторых фантастов-методистов, имеет несколько значений! Признавали это "даже" в советские времена, но хорошо, допустим, советское литературоведение было зашореным.
Обратимся к современным специалистам. В "Лексиконе загального та порівняльного літературознавства", изданном в 2001 году, читаем:
"Жанр — вид содержательной формы, обуславливающей целостность литературного произведения, что определяется единством темы, композиции и языкового стиля.
В генетическом плане жанр связан со словесно-ритуальным поведением коллектива, отвечающим той или иной жизненной ситуации. Этот общественный рефлекс на ситуацию трансформировался в жанр, а сама жизненная ситуация — в тематический мотив. Связь между темой и жанром, возникшая еще в античности и прослеживаемая на протяжении многолетней эволюции, была доведена в период классицизма до нормативной обязательности настолько, что тема начала обеспечивать жанру его априрное содержание. В период же романтизма, который ориентируется на бунт против обычных форм жизнеустройства, наблюдается тенденция к ослаблению жанрового рефлекса на жизненно важную тему. Последняя постепенно перестает быть ферментом, атрибутом и комуникативной характеристикой жанра, понятийное содержание которого отныне компенсируется за счет его интерпретационной функции, суть которой особенно явна в случаях иронического несоответствия между объектом творческой рефлексии автора и его жанровым прочтением". И дальше: "Предназначение жанра [в романтизме] быть коллективной "картиной мира" приводит к типологизации жанра. Отныне любое художественное целое, даже модернистское по своему замыслу, может считаться жанровым, если его структура, как устоявшийся кругозор, оказывается метонимическим носителем общих мировых связей. И в этом смысле жанр начинает играть роль художественного метода как способа осваивания и понимания действительности, о чем свидетельствуют такие жанровые названия, как реалистический роман, романтическая поэма, символическая драма и т.д.".
Это что же получается, если по-рабоче-крестьянски, без научной зауми? С одной стороны, жанр — термин настолько расплывчатый, что иногда "начинает играть роль художественного метода". С другой стороны, жанр может быть весьма ограниченным: "тема обеспечивает содержание".
Кажется, мы нащупали ниточку, за которую стоит потянуть, чтобы распутать этот клубок.





Но погодите-ка, неужели кто-нибудь всерьез готов утверждать, что фантастика хоть в чем-то ограничивает автора, работающего в этом жанре?! А если нет — тогда почему же, повторю я вопрос, почему писатели торопятся заявить о своей принадлежности к постмодернистам, киберпанкам или турбореалистам, только бы не к фантастике?!
Один маленький пример. Дважды издательство "АСТ" начинало выпускать книги классиков киберпанка: сперва в серии "Виртуальный мир", затем, спустя несколько лет, в серии "New wave" (Новая волна). Обе попытки с треском провалились. А вот екатиренбуржское изд-во "Е-Фактория" вполне успешно справилось с этой задачей, ее серия "Кибер-time" пользуется заслуженным успехом, книги тех же авторов (Стерлинга, Гибсона) уже переизданы дважды, а то и трижды. Почему?
Потому что, как ни крути, фантастика относится к литературе массовой. Само по себе это не плохо и не хорошо, но массовый читатель подвержен влиянию стереотипов. Он поверит в историю Ледового побоища с "патриотическим" льдом, проламывающимся только под тевтонцами, и с удовольствием прочитает об "оглушительном взрыве в открытом космосе".
Массовый читатель уверен: фантастика — литература прежде всего развлекательная. Он не сомневается: развлекательная — значит, несерьезная. С утверждениями Умберто Эко: "Развлекаться не значит от-влекаться от проблем" или "Развлекаясь, можно обучаться"[3], — читатель массовый согласится, конечно, и даже вспомнит романы Жюля Верна или Майн Рида, однако, согласившись, тут же и возразит: никто ведь не считает Жюля Верна серьезным писателем. Так, развлечение плюс обучение, чтиво для школьников. О проблемах вселенских, о судьбах человеческих (то есть, о том, что, по мнению читателя массового, составляет суть литературы Большой) писали-то другие: Шекспир, Достоевский, Булгаков...
И посмотрите, кто не верит, на сами книги, как они изданы. Представляете: глянцевые обложки, а на них — Ромео и Джульетта в особо экзотической позе из "Кама-сутры", Раскольников с окровавленным топором, у ног его — труп старушки или вот: ночное небо, по которому скачут, размахивают саблями, Воланд со свитой!
"Встречают по одежке". А перед кем-то и дверь захлопнут, увидев такой наряд. Вот вам одна из причин — не самая глубинная, но важнейшая с точки зрения психологии. Человек большую часть информации воспринимает визуально, первое впечатление — да и последующее — формируется именно на основе увиденного. А фантастика давно уже в этом отношении определена в разряд того самого "бульварного чтива" — и скалится с обложек гнусными харями.
Не удержусь, позволю себе маленькую ремарку. Создается впечатление, что издатель в оформлении книг фантастики разбивает всю читательскую аудиторию на две далеко не равнозначные группы. Группу А составляют Абсолютные фанаты, которые знают, что покупают, и поэтому ценят в книге обложку соответствующую содержанию, не аляповатую, строго оформленную; "чтобы книгу не стыдно было читать в метро".
Группа Б — Болваны, реагирующие на новый типографский продукт по принципу собаки Павлова: "звонок — слюна". В роли звонка выступают безвкусно оформленные обложки с "джентельменским набором" визуальных раздражителей, как то: полуобнаженные девицы, полуобнаженные же молодцы, в их руках длинные мощные мечи/плазменные пушки (да-да, дедушка Зигмунд, мы-то помним, что бывают просто сны и просто обложки), наконец — замки с фаллического вида донжонами и могучие драконы. Причем создается впечатление, что именно драконы возбуждают читателя группы Б сильней даже, чем полуобнаженные девицы.
Ну вот, и поскольку издатель — не глуп (как бы ни пытались нас в этом убедить отдельные немудрые читатели из группы А), он понимает: как раз они-то, те, кто из группы А, купят книжку в любом случае, если она — не макулатура. А макулатуру не купят, даже если издать ее в черной коже с золотыми буквами по корешку. Зато читатели группы Б очень живо отреагируют на девиц, бластеры и драконов. Поэтому завлекать нужно именно Болванов, Абсолютные фанаты и так уже "на крючке".
То же самое — ключевые слова, ориентация на читателей группы Б — касается тех аннотаций, которые так похожи на дзэнские коаны. Не верите? Прочитайте ЭТИ АННОТАЦИИ и убедитесь сами!

Ладно, оформление книг давно уже стало притчей во языцех. Но другие-то причины несерьезного подхода к фантастике не менее серьезны. И тут нам с вами не обойтись без небольшого экскурса в историю.





Заодно выясним кое-что о тех гигантах, имена которых с некоторых пор фигурируют в родословной фантастики.
Жанровость в том узком понимании, при котором возникают жанры "высокие" и "низкие" и при котором к "низким" безоглядно приписывают детектив, дамский роман и фантастику, — такое деление на жанры возникло отнюдь не во времена Гомера. В данном случае жанр — это нечто вроде названия серии, только понятие более широкое.
Все эти ярлыки, видимо, появились в период, когда книгопечатанье стало досаточно дешевым, а читатель — достаточно массовым, чтобы книга, так сказать, "вошла в каждый дом". Чтение перешло в разряд занятий развлекательных, но не затрагивающих (разве что — приятно поглаживающих) ум, сердце, душу.
Умберто Эко говорил о разнице между текстами, "ориентированными на формирование нового идеального читателя, и текстами, ориентированными на удовлетворение вкуса публики такой, какая она есть"[4]. Так вот, издателя в 99 случаях из 100 интересует только этот второй тип текстов, ведь с коммерческой точки зрения большую выгоду принесет продукт проверенный, с устойчивым спросом и предсказуемым вкусом. А издатель — прежде всего коммерсант, юридическое или физическое лицо, которое интересуется именно прибылью.
Однако в отличие от чипсов или кока-колы книжки "пекутся" медленней, да и производитель уже состоявшегося бестселлера — один, причем часто капризен, непредсказуем. С точки зрения издателя, беспокоящегося о прибылях, самое правильное — предложить потребителю продукт похожий на тот, что уже апробирован и принят на "ура". Нужна марка, торговый знак, брэнд. Им может стать либо имя автора (Агата Кристи, Стивен Кинг, братья Вайнеры), либо содержание книги, заведомо похожее на содержание той, что уже раскуплена.
Ручная работа уступает место мануфактурам, поиск собственного стиля — попыткам скопировать стиль чужой, выработка оригинальных сюжетных ходов — заимствованием наиболее удачных схем из книг предшественников. Доходит до того, что вслед за успешным "Властелином колец" многие авторы фэнтези начинают писать именно трилогии, потому что и "ВК" был впервые издан тремя томами!
Вот она, причина номер два. Помните: "тема обеспечивает содержание"? Сознательно или нет — вопрос другой. Но сходите в любой литературный "лягушатник" в Интернете и просмотрите с десяток рассказов, допустим, на тему космической фантастики. Ужаснетесь вы не только отсутствию грамотности и наличию штампов языковых — и то, и другое дело исправимое. К сожалению, в любых тематических текстах эта самая тема обуславливает и содержание, неизбежно переполенное штампами идейными и сюжетными.
Я советовал заглянуть в рассказы начинающих авторов только потому, что в рассказах эти признаки видны ясней, четче. Но если вы наугад купите с десяток полновесных романов на примерно одну и ту же тематику... ну, вы поняли.
Только ли издатели виноваты в таком удручающем однообразии? В конце концов, кто-то ведь всё это покупает и читает. А те, кто пишет иначе, увы, оказываются в ситуации, в которой звание "фантаст" сродни обвинению в инфантилизме и творческой несостоятельности. Кто-то смиряется с этим, дескать, книги сами докажут, кто чего стоит. Кто-то хочет защитить свое доброе имя, а заодно реабилитировать фантастику.
И вот тут-то призываются на помощь духи Гомера, Свифта и Гофмана, а на вооружение берется термин "творческий/художественный метод".
Снова спросим — что ж это за метод такой?





Современное литературоведение определяет художественный метод как сумму творческих основ художественного самовыражения и изображения жизни, обусловенную прежде всего мировоззрением творца. Т.о., речь идет о выборе писателем определенного спектра художественных приемов, создающих относительно гармоничную индивидуальную стилевую систему. Подобие или близость мировоззрения и индивидуального стиля у разных писателей приводят к возникновению художественных направлений, течений, групп[5]. Добавим: в случае с фантастикой — еще и школ, например, "харьковской" или "питерской".
Да, действительно, мы можем говорить о художественном методе "фантастика" применительно к произведениям Свифта или, например, братьев Стругацких. В этом случае базовым, определяющим признаком такого метода будет использование специфического литературного приема — введение элемента необычного — притом, что фантастика (как художественный метод) подчиняется всем общелитературным законам и требованиям и рассматривает общие литературные проблемы (человек и мир, человек и общество и т.п.) (см. эпиграф).
При этом — существенное добавление — введение элемента необычного является если не сюжетообразующим, то хотя бы важным для всего произведения в целом, работает на его идею.
Однако, согласитесь, что под такое определение совершенно не подпадают многочисленные фантастические боевики, где наличие бластеров, инопланетян, космических кораблей и т.д. не является сколько-нибудь важным. Заменив бластеры на мечи, пистолеты или любое другое оружие, инопланетян — на любых других персонажей, укладывающихся в систему координат "друзья-враги", "свои-чужие", превратив космические корабли в корабли морские или любой другой транспорт, — сделав все это, мы обнаружим, что по сути это никак не повлияет на идейное содержание очередной "Спермы в космосе". Точно так же дело обстоит с преобладающим большинство романов фэнтези; существуют даже целые поджанры, где маги, драконы и рыцари являются всего лишь заманчивым антуражем. Например, в одежки такого рода на Западе часто рядятся обычные "lоve story".
В таких случаях, разумеется, ни о каком художественном методе фантастики речи быть не может. Это — именно литература жанровая, где содержание обусловлено темой, но литература, имеющая своего, очень даже многочисленного читателя, которого априори записывать в подвид "Человек разумный неразумный" я бы не рискнул. Тем более, что готов предположить (я — фантаст, мне можно!) следующее: даже в таких заведомо предсказуемых поджанрах возможно появление чего-то действительно интересного не только с точки зрения "ярого фаната", но и общелитературных критериев. Жаль, "до сих пор такие звери науке неизвестны", однако это — тема уже другого доклада.





Возвращаясь же к нашим жанрам/методам, подытожим: в зависимости от контекста термин "фантастика" может обозначать либо жанр, либо художественный метод.
Иногда — к сожалению, в отечественной литературе всё реже — художественное произведение бывает написано в жанре фантастики с использованием одноименного художественного метода. Чаще — в жанре, но, увы, ни о каком художественном методе не может быть и речи. И, наконец, случается, что при написании произведения метод был использован, а к жанру фантастики оно не относится.
Сами по себе ни жанр, ни метод не являются ущербными или выигрышными. Однако жанр фантастики был изрядно "скомпрометирован" за последние десятилетия — и его авторитет по-прежнему продолжает падать. Поэтому неудивительно, что авторы, не желающие ставить свои произведения в один ряд с худшими образчиками жанра, чаще заявляют о себе, как о писателях, использующих такой художественный метод.
Любой имиджеолог подтвердит, что значительно проще создать новый имидж с нужными параметрами восприятия его массовой аудиторией, нежели изменить стереотипные представления об имидже прежнем. Но, поверьте, несложно сделать и так, чтобы новый имидж оброс ненужными ассоциациями.
Еще хуже — сосуществование двух близких по значению образов, которые в массовом сознании будут если и не сливаться в один, то по крайней мере осуществлять взаимный обмен качественными характеристиками, причем он будет происходить с большей интенсивностью от более укоренившегося в массовом сознании образа к новому, менее стабильному. Иными словами, есть вполне обоснованные опасения, что со временем фантастика, декларируемая как художественный метод, получит всё тот же набор блох, что и фантастика-жанр. Да и что мешает автору Е., пишущему бесконечные продолжения-переложения о какой-нибудь звездной императрице Г., заявить, что он тоже использует "художественный метод"?
Так что же делать? Как уберечь изрядно "подмоченную" репутацию столь любимой всеми нами Фантастики от окончательного "размывания" (в том числе — смыслового) в глазах простого, не искушенного в литературоведческих вопросах читателя?
Можно, конечно, каждые пять лет придумывать новый термин и, обозвавшись какими-нибудь хроно-кибер-супер-панками, хотя бы на время избавляться от довлеющего над остальными "наследственного" проклятия.
Можно смириться, признать, что ты — фантаст, и даже подумывать о том, не написать ли фэнтезийный роман о сигаретах "Гетьман" (предварительно договорившись с их производителем). Второй вариант хотя бы честнее.
Есть ли другие? Наверное, есть. В конце концов, не зря тут шла речь о имиджмейкерах и PR-технологиях. Почему бы нам, фантастам, не изменить сложившую ситуацию и представления о самих себе и о том, что мы пишем?
Как это сделать?
Для начала заняться банальным, простым информированием читателей о том, что мы не просто существуем где-то в параллельном, тусовочном мирке для своих; почему бы наконец не начать транслировать в социум то самое: "мы пишем литературу интересную, неглупую", — ведь каждый из писателей в этом уверен.
Конечно, жанр фантастики являет нам примеры литературы разной, в том числе и... скажем так, не совсем интересной, не слишком умной и т. д. Однако речь идет вот о чем: реабилитация образа/имиджа фантастики требует прежде всего вообще информирования о ней, не оценочного даже, но — качественного, не на уровне тусовки. Для того, чтобы фантастику воспринимали всерьез, о ней следует и говорить всерьез — разумеется, о тех книгах и авторах, которые, по мнению рецензентов, заслуживают такого отношения.
Подчеркну: речь идет не только и не столько о публикациях в жанровых изданиях, но о рецензиях, интервью, обзорных статьях в изданиях, рассчитанных на массового читателя[6]. О соответствующих телепрограммах. Может быть — а почему нет?! — тематических программах на радио.
Это очень длительный, сложный, трудоемкий процесс, но, возможно, со временем отношение к фантастике изменится. Издатель чаще станет оформлять книги сколько-нибудь вменяемым образом, снабжая их правдивыми аннотациями и нормальными иллюстрациями. Не-фанат фантастики не будет считать ее литературой второго сорта, бульварным чтивом.
И тогда самим авторам не будет стыдно признаваться, что они пишут в жанре фантастики (с использованием одноименного художественного метода)!
Дожить до этих времен искренне желаю всем нам.

Киев, март — апрель 2004 г.

---------

[1] Термин творческий метод был обнаружен пока что только в одном источнике: в книге Хализева В.И. "Теория литературы". — М.: "Высшая школа", 1999. — С. 371. Приводим цитату полностью:

"На протяжении ряда десятилетий (начиная с 1930-х годов) на авансцену нашего литературоведения выдвигается термин творческий метод в качестве характеристики литературы как познания (освоения) социальной жизни. Сменяющие друг друга течения и направления рассматривались как отмеченные большей или меньшей мерой присутствия в них реализма".

По-видимому, впоследствии термин "творческий метод" был заменен на "метод художественный", с соответствующими корректировками в определении (см. ниже).


[2] Г.Ф. Семенюк. УРЕ Т. 4, С.105, 1979. Здесь и далее — перевод с украинского В.Пузия.

[3] Умберто Эко. "Заметки на полях "Имени розы" " // Имя розы. — М.: "Книжная палата", 1989. — С. 456.

[4] Умберто Эко. "Заметки на полях "Имени розы" " // Имя розы. — М.: "Книжная палата", 1989. — С. 452.

[5] "Лексикон загального та порівняльного літературознавства". — Видавництво "Золоті літаври", Чернівці. — 2001. — С. 325.

[6] Точнее — на читателя-нефаната.

Владимир Пузий
22.06.2004