Он стоял на краю гранитного парапета шириною чуть больше двух шагов. Шаг назад и он упадет с крыши. Лететь так долго и так коротко — несколько ударов сердца. Смерть равнодушно смотрела на него, в ожидании спрятав костлявые руки под шелком черного хаори.
Мир едва заметно подрагивал под ногами Марахова. Серж тряхнул головой и разум прояснился. На лице агента Кубикса расплылась кривая усмешка. Смерть близко, а ему так смешно!
Как удивительно…
В десятке шагов от него неподвижно стоял Господин Лянми — сцепленные перед грудью ладони и вечная полуулыбка на лице. Вот он с сожалением вздохнул и сделал шаг к Сержу. Еще шаг. Медленно, словно плывя по воздуху, приближался Господин к Марахову. Еще шаг, и еще.
Остановился. Расцепив руки, Господин Лянми начал медленно их поднимать, разводя в стороны и поворачивая ладони к Сержу.
Люди на дальней стороне крыши едва заметно вздохнули. Даже Чженси, глава Шангаса при Водоеме не смог сдержаться. И лишь Киримэ, бакугэру Чженси, человек, который стоял на пороге второго канджао, промолчал. Его глаза холодно смотрели в спину Господину Лянми. На миг Киримэ отчего-то вспомнился рисунок — каменная стена, а на ней — рот, искривленный в тоске, трещины в камне — как бельма пустых глаз… Демон напрасных усилий.
Только вот отчего ему кажется, что не на этого странного северянина смотрит демон?
Господин Лянми приостановился и полуобернулся к Киримэ. Нахмурился. Недовольно качнув головой, вновь повернулся к Сержу и сделал последний шаг. Поклонился низко, с уважением.
Серж тоже ненадолго склонился. Мир тут же завертелся. Марахову пришлось закрыть глаза и пару секунд часто дышать ртом. Когда дыхание успокоилось и керамические плиты перестали танцевать под ногами, он открыл глаза.
Господин Лянми стоял в трех шагах от него. Высокий, худощавый, черноволосый. Глаза — два темных колодца, пара проколов в мир, где обитает первозданная тьма. Сильный ветер трепал его золотисто-желтое кинну и рвал завязки индиговых хаккама. Развевал темные волосы и застилал ими глаза, на миг давая Сержу передышку от ледяного взгляда. Сама смерть темной горой вздымалась из-за спины Господина и холодно глядела его глазами.
Господин Лянми поднял руки чуть выше и обратил ладони в сторону Сержа. Зеленое огненное полотнище возникло между ладонями. В ярости билось, рвалось оно на свободу, с каждым мигом становясь все ярче, все ослепительнее…
Марахов похолодел, сердце ударило и застыло. Серж облизал сухие губы. Мучительно хотелось пить. В этот миг тот, кто давно уже не был человеком, прищурил глаза, глядя сквозь пламя на того, кто пришел из столь далекого прошлого и…
И толкнул огненный меч в его сторону!
Удар!
Оглушительный звон металла и грохот взрыва!
Смерть выпростала костлявую руку из-под черного хаори. Взмахнула ей и… И остановилась. Окаменела, не доведя до конца круг Алмазного колеса. Мир замер, казалось, что само время приостановило свое неумолимое движение.
Застыла не только смерть, оцепенели все, кто был на крыше. Даже Киримэ обратился в лед. Он чувствовал, как тает его печень и дрожат ноги. Старик сглотнул и прикрыл на миг глаза. Вновь открыл их и громко вздохнул, глядя на поразительное зрелище.
На краю каменного парапета виднелась фигура Сержа Марахова. Недвижная, словно каменный памятник. Глубокие трещины избороздили гранитные блоки под его ногами. Фигура одного из будд медленно накренялась, заваливаясь с крыши. Другая фигура рассыпалась на обломки, которые взлетели в воздух, а теперь так же медленно падали, исчезая за краем парапета.
А за спиной Марахова из провала всплывал темный силуэт. Глыба черного металла, наконечник гигантского копья, которое древние метнули из прошлого в настоящее. Бледно-фиолетовое пламя лилось с глыбы, укрывая фигуру Марахова. Стальная махина поднялась над Мараховым на высоту в три человеческих роста и там зависла, пряча человека в фиолетовой тени, в безопасности защитного поля.
Хронокапсула явилась на помощь своему хозяину.
Тишина опустилась на крышу Управления полиции, лишь едва слышно шуршал фиолетовый полог, шипел и потрескивал. Марахов стоял спокойно, со сжатыми губами, и только подрагивающая жила на шее говорила о том, что это живой человек, а не глыба искусно обтесанного гранита. Хронокапсула неподвижно висела над ним, нацелив свое острие на человека в золотистом кинну.
Холодная полуулыбка медленно покинула лицо Господина Лянми.
Он шагнул назад раз, второй, третий… Остановился и пристально взглянул на темную стальную глыбу, что парила в воздухе над «северянином». Никогда еще Господину не приходилось встречаться с подобным порождением человеческого технического гения! С машиной, в которой сконцентрировалась вся мощь людского разума и силы. С совершенной технологией, которая явилась из периода расцвета Шилсу. Из того времени, о котором даже он, живущий второе тысячелетие, знал так мало, как знает муравей о дне океана.
Господин Лянми всмотрелся в темный металл и прислушался. Внимательно, глубже, ближе, до самых основ… Прошел лишь миг… И Господин вздрогнул! Ему привиделось нечто… Ему почудился тонкий зов и далекий смех. Он ощутил терпкий аромат цветущих лотосов. Ему приснилась тихая музыка и завораживающие извивы огненного танца…
Нечто внутри темной глыбы манило его, тянуло за собой.
О! Оно еще спало, это нечто. Оно пока не получило приказ. Это нечто лишь потягивалось во сне, не осознавая, что капля силы просочилась сквозь защиту и теперь истаивала, распространяя аромат безумия и бессилия. Капля! Но даже она дурманила разум Господина Лянми, лишала воли и требовала подчинения.
Вместилище странной мощи для внутреннего взора Господина выглядело как жемчужный куб. Он был столь мал, что в нем с трудом поместилась бы кошка. Он был мал, и он был велик. Куб не был жив и не был мертв, но обладал Силой и Волей. Он был настроен на таких, как Господин Лянми. Он знал их. То, что люди Кинто в Битве Превзошедших достигли смертями сотен и сотен добровольцев, страшным напряжением сил и гибелью почти всех мудрых, эта машина могла достичь сама.
В одиночку. За краткий миг.
Теперь Господин Лянми видел угрозу. Столь явственную, что грохот ее рвал время и пространство. Он, тот, кто давно уже не был человеком, чувствовал, что не сможет противостоять знаниям и искусству прошлого. Он знал лишь один выход — уйти. Туда, где холодная смертная скука и теплый покой безвременья. Скрыться во тьме Бездны, оставить этот мир… Это было так легко — один шаг. Это было невозможно, — ведь его Призвали! Его позвали и он обязан выполнить волю призвавших его!
Таков был древний договор и такова плата.
Уйти и разорвать договор? Остаться и принять неизбежное? Но путей к совершенству всегда больше одного. Быть может и сейчас нужная тропа где-то рядом?
Три мгновения миновали. Мига хватило Господину Лянми взглянуть и увидеть.
Еще миг им владел великий страх.
А третье мгновение… Господин исчез, растворился в свете дня, превратился в сияющий зеленый туман. Он распался на части, на миллионы миллионов частей. И каждая была наделена зрением, слухом и умением древнего танца. Туман собрался в волокна, те дрогнули и свернулись в воронку. В вихрь.
Ураган изумрудного сияния бушевал на вершине самого высокого здания Кинто. Туманная воронка кружилась в танце, в хороводе зеленого огня. Малахитовое пламя танцевало на крыше Управления полиции, яростное, жгучее, опаляющее. Люди, что были на крыше, видели небывалое. То, чего не происходило сотни лет. Они видели Танец… Они видели…
Обнаженную душу Господина Лянми.
Сущность танцевала. Миллионами глаз она рассматривала творение инженеров прошлого. Взвешивала, измеряла, сравнивала. Искала выход. Проверяла возможности, шла странными путями, нежно прикасалась и резко ускользала.
Сущность видела. Она осознавала. Смертельный клинок судьбы, сияющее лезвие, занесенное над ее головой, черный наконечник титанического копья не был единым. Он не был цельным. Жемчужный куб оказался не похож на все остальное. Он был чужероден, вживлен в уже готовый механизм капсулы. Они стали целым, но так и не стали единым. И это могло быть использовано.
Сущность чувствовала противоречия. Почти живой жемчужный куб и холодный мозг, управляющий всеми механизмами капсулы, боролись за управление. Эта борьба была скрыта, тиха и незаметна, но она была. Куб и мозг были недружественны друг другу. Связь меж ними оказалась слаба и могла быть нарушена.
Прошел миг или два…
Решение оказалось найдено.
Пламенная воронка вновь распалась на составляющие, сияющие волокна растеклись зеленоватым туманом. Несколько ударов сердца, — и туман уплотнился, в нем проявилась человеческая фигура. Она обрела плоть и краски. Ветер дернул черные волосы Господина Лянми, плеснул полой его золотого кинну.
Танец завершился и музыка умолкла — последние ноты еще трепетали в воздухе, угасая и исчезая. Человек одетый в золото и сапфир поднял склоненную голову. Он взглянул на тяжелую железную глыбу, которая парила в воздухе, словно легчайшее перышко. Он улыбался. Страх ушел и Господин Лянми был спокоен. Угроза была отодвинута в сторону, она стала муравьем под ногами у слона. Господин Лянми познал опасность и путь уклонения от нее. Теперь в его силах было сокрушить эту древнюю силу. Не сразу и не быстро. Ненадолго, — но мог.
Он мог. Но было ли то правильным? Эта сила могла найти правильное применение. Но если она проснется сейчас, то сломает его самого! Превратит в развалины разум и волю, одним глотком осушит вино жизни и сделает послушным рабом. Не навсегда, на время. Но все же…
Как трудно.
Господин Лянми смотрел на капсулу, видом схожую с наконечником титанического копья, а в его голове всплывали строки древних стихов. Те, которые он когда-то записал, не зная зачем это делает, не чувствуя в них силы и смысла. Те, что пришли сейчас в танце, проснулись после всех этих столетий. Он прошептал, и шепот его был услышан всеми, кто стоял на крыше:
«…Придет чужой Дракон раннею весной,
Призрак прошлого на крыльях древней колесницы, —
Стальное копье…»
Господин Лянми умолк.
Надолго. Вместе с ним молчали и люди, и ветер, и птицы. Казалось, тишина накрыла весь мир. На миг перед внутренним взором Господина Лянми явилось видение — тьма холодной пещеры и десятки людей, затянутых в сверкание вечной пленки, стиснутых стылыми объятиями льда.
«…И танцы двоих согреют сердца древним героям,
Взойдут они к небу дорогою льда, —
Как долог и краток их век!...»
Господин Лянми свел ладони перед лицом и прижал их к губам. Эти строки он не должен произнести. Не время, еще не время. Он вздрогнул, тихо и невесело рассмеялся. Поклонился человеку, стоящему под защитой прозрачной шуршащей стены, и промолвил:
— Прошу меня простить, господин Марахов. Мною совершена ошибка, великая ошибка.
Лицо Сержа дрогнуло. Он откашлялся и хрипло произнес:
— Ошибка? Что… Вы согласны пойти со мной по своей воле?
— Мой промах теперь мне известен, — повторил Господин Лянми, — Но я не пойду с вами, господин Марахов.
На лице Господина Лянми вновь появился свет полуулыбки:
— Это вы останетесь здесь.
— Я?!
— Моя вина в том, что я решил применить силу.
Он помолчал.
— Мне должно было совершить иное. Принести вам Слово. И слово это — Бремя. Вам суждено нести тяжесть этого мира. Вы в ответе за его жизнь или смерть.
— Этот мир?! Жизнь и смерть…! Вы говорите о…
— Не правда ли, это очень тяжкое бремя? Целый мир — нелегкая ноша, — прервал его Господин и шагнул ближе к Сержу. — Но у вас будет друг, с которым вы разделите эту обязанность.
— Я… не успел найти здесь друзей. И я не собираюсь…
— Друг будет найден. И очень скоро, господин Марахов.
Серж в сомнении покачал головой. Зачем он слушает Сущность? Нужно всего лишь отдать приказ и хронокапсула… Но он с изумлением услышал свой голос:
— Я еще не согласился остаться здесь. Мое задание — важно! Я должен его выполнить.
— Верно, вы его выполните, — Господин Лянми подошел еще на шаг к фиолетовому пологу защитного поля. — Но не прямо сейчас.
Серж вопросительно приподнял брови:
— Не сейчас? Но…
— Вы не желаете остаться. Мне же невозможно уйти с вами. Но есть иной путь…
Взмах руки и зеленый, трепещущий на ветру купол из тонких светящихся нитей накрыл людей, которые стояли в двух десятках метрах от них. Еще два шага и Господин Лянми подошел вплотную к бледно-фиолетовой стене.
Задумчиво погладил ее левой ладонью — и та зазвенела, превращаясь в прозрачный металл, в несокрушимую стену. Господин пробежался пальцами правой руки по поверхности защитного поля, — оно отзывалось на его прикосновения то грозным гулом, то весенним щебетом птиц, а то и тихим шорохом листвы. Человек в золотистом кинну, прикрыв глаза, прислушивался к звукам и с каждым мгновением улыбался все сильнее.
Минута — и столь необычные звуки прекратились. Господин Лянми с сожалением опустил руки и посмотрел на Сержа:
— Ваша защита совершенна. Но и моя сила неодолима. Слово никогда не приходит бесцельно.
Марахов напрягся. Слова Господина ему не нравились, очень не нравились. Но он не хотел вытаскивать из этого времени Сущность против ее воли. Танец произвел на него слишком большое впечатление. И теперь агент Кубикса был не уверен, что комплексы капсулы смогут превзойти силу Сущности. Совсем не уверен.
Да и… Что бы ни требовали от него глава Кубикса Танцующего Лотоса Моттэ и его помощник Когнар, а Серж точно знал — Сущность в ярости это слишком, слишком опасно! Уговорить ее — вот единственное удачное решение.
Тем временем Господин Лянми отступил на шаг от еле слышно звенящего защитного поля и глубоко поклонился.
— Вам нельзя покидать этот мир. Прошу вас, останьтесь.
— Мне нужно уходить. Срочно! И — с вами.
— Вернувшись в свое время, вы не достигнете нужного. Ваш путь здесь и сейчас, ваша цель не так далека, как вам кажется. Но она не то, что вы мните.
Голова Сержа пошла кругом. К чему клонит Господин? Его цель не то, что он думает? Он знает свое задание!
Господин Лянми спокойно смотрел на него. Губы его дрогнули, и он продолжил:
— Перед вами лишь один мир и лишь одна верная дорога. Нельзя бросить все и попробовать начать заново. Бойтесь смять этот мир в ладони, словно лист бумаги с ошибочными словами.
Марахов облизнул пересохшие губы. Теперь он опасался иного, боялся не понять Сущность. Господин говорил нечто важное, но так непонятно!
Сердце толчками посылало кипящую кровь по артериям.
Как жарко!
— Вы… сможете объяснить? Мне нужно знать больше, чтобы понять!
— Я мог бы. Но нет времени. У меня всего десяток или два минут и мне вновь придется уйти туда, откуда я недавно пришел.
— Тогда я должен… — Серж попытался отдать приказ хронокапсуле. И понял, что не может этого сделать.
За миг до того пальцы Сущности ударили в фиолетовую стену. Рука расплылась туманным пятном — так быстро передвигались пальцы Господина Лянми по защитному полю, извлекая из него только ему ведомую мелодию. Металлическая глыба над головой у Сержа начала подрагивать. На бортовой комп капсулы вдруг хлынул водопад данных. Защитное поле взбесилось и почти вышло из-под контроля. Мозг едва справлялся с удержанием стабильности защиты. Все ресурсы искусственного мозга уходили на эту задачу и он не слышал голоса своего хозяина. А если бы и услышал — не смог бы выполнить приказ. Или бы не захотел, ведь для этого надо было пробудить жемчужный куб. Позвать на помощь конкурента, почти врага? В миг своей слабости? Нет!
…Поймать Сущность — не так-то просто. Особенно, если ты этого не хочешь…
Марахов похолодел.
В ушах стоял неумолкаемый гул, а и изо рта рвался хрип, в котором он сам бы не опознал ни единого внятного слова. Комп хронокапсулы сошел с ума и не воспринимал команд. Ментальный поводок сбоил — мир заполнился хаосом, треском и жужжанием… В глазах Сержа плыли огненные квадраты, мелькали и исчезали ослепительные картины непонятных миров, молниями били в мозг разрозненные слова и неоконченные фразы. Марахов схватился за голову и сжал ее изо всех сил. Еще немного и взбесившийся поводок сведет его с ума!
Щелчок! В мозгу раздался треск — то чип ментальной связи, наконец-то, отключился от мозга капсулы. Сержа шатало, как если бы его несколько суток испытывали на устойчивость к морской болезни.
Человек в желто-золотистом кинну в бешеном ритме бил обеими руками по стене защитного поля. В его глазах разгоралось ослепляющее пламя. Но вот Господин Лянми резко застыл и опустил руки. Он улыбнулся и прошептал:
— Вы выполните свое задание. Позже. А сейчас… в последний раз прошу меня простить.
— Про… кха… стить?! За… кха… что? — прохрипел Серж.
Господин Лянми выпрямился и плавным движением рук очертил вокруг себя круг. Он улыбнулся и прошептал, глядя Марахову в глаза:
— За это.
В следующий миг на крыше Управления полиции родилось солнце.
Как неожиданно!
И — ослепительно.
Тени исчезли.
На город легла ладонь Аматерасу. Явилась, сжала Кинто на миг в опаляющем жаре и исчезла, как и не было ее.
Марк Соляник, двадцатилетний рин-шангер, стоял у входа в Управление полиции. Когда над головой едва слышно хлопнуло и город на миг залило нестерпимым светом, он зажмурил глаза и упал на мостовую. Но яркий свет резал глаза, пробиваясь даже через ладони.
Три удара сердца — и пришла тьма.
Марк поднялся с камней, пытаясь протереть кулаками глаза. В воздухе перед ним плясали огненные тени, постепенно бледнея и растворяясь в тусклом свете дня. Рин-шангер прислонился к надежной стене Управления. Моргая и утирая ладонью слезы, он потянул из кармана телефон — доложить начальству о происшествии. Достал и застыл…
На секунду ему показалось, что вновь вернулась весна и над городом кружит шафранная метель. Но нет… Марк подставил ладонь под неторопливо падающие лепестки. Всмотрелся и вздрогнул — это были хлопья белесо-серого пепла. Рин-шангер поспешно вытер руку о форменную куртку и взмолился всем богам и буддам, чтобы его мысли оказались неверны.
В этот миг рядом с ним на мостовую упал обгорелый обрывок плотной ткани. Он еще дымился. Марк Соляник всмотрелся в золото ткани и закричал.
Версия для печати
Послано - 19 Июня 2004 : 04:50:53
