Время междника

За окном показались знакомые детали пейзажа. Ну конечно же, как я мог их не узнать? Ведь это же...

Воспоминания понеслись косяком, караваном, сверхскоростным товарным экспрессом, всей своей гигамегатонной инерцией вышибая из моего мозга только что сложившуюся в нём цепочку мыслей.

. _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ .

Что я здесь делаю?

Мои руки действовали независимо от меня, хватая, переплетая, укладывая и заворачивая некие смутно знакомые мне предметы. При этом я по-прежнему не мог понять, кто я такой и где я нахожусь?

- Слушай, - прозвучал сзади знакомый голос. - Отнеси эту пачку на третий этаж.

И я вспомнил. Вспомнил то, чего никогда не забывал. Вспомнил, кто я такой, где я нахожусь и чем в данный момент занимаюсь.

Чтобы тут же забыть те вопросы, которыми только что задавался.

. _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ .

И где я сейчас?

Я медленно шёл по ночной улице, слабо освещённой уличными фонарями. По звёздному небу можно было предположить, что сейчас раннее утро или поздний вечер - безлюдность улицы говорила в пользу первого предположения - но я не стал утруждать себя догадками на эту тему.

Я слишком хорошо помнил, к чему привели мои предыдущие догадки.

Когда я пытаюсь вспомнить, кто я такой, я исчезаю. Возможно, вместо меня возникает кто-то другой. Но я не хочу исчезать.

У края дороги валялась металлическая бутылочная пробка красного цвета. Первоначально моё внимание привлекла не сама пробка, а блеск приклеенной к ней голограммы.

Приблизив пробку к глазам, я всмотрелся в серебристый квадратик голограммы. Контуры знакомого государства, мысль о котором я тут же отогнал - чтобы не исчезнуть. Если повернуть голограмму под другим углом - ветвистые рога оленя. Интересно, что символизирует этот олень?

Сзади послышались чьи-то чёткие шаги.

Я оглянулся.

Мужчина в коричневом пальто или куртке - полумрак не давал возможности разглядеть его одежду отчётливей - размеренно шёл по дороге. По той же самой дороге, по которой шёл я, - только не по правому, а по левому краю. Вероятно, он шёл быстрее, что предоставило ему возможность догнать и даже обогнать меня.

Странно.

Я не замечал, чтобы кто-нибудь шёл за мною следом. Или замечал? Кажется, для ответа на этот вопрос мне придётся скинуть маску забвенья и вспомнить, кто я такой.

- Подождите, - произнёс мужчина в коричневом пальто. Он наконец поравнялся со мною. - Не пытайтесь этого сделать.

- Сделать что?

- Вспомнить, кто вы такой. Это всё равно ничего вам не даст - и не имеет ни малейшего отношения к вашей подлинной сущности.

- Вам известна моя подлинная сущность?

Когда я задавал этот вопрос, в моей голове бешеным сгустком инфлатона кипели мысли.

Это - мистификация. Это не может не быть мистификацией. Ведь моя амнезия - не более чем игра. Я отлично могу вспомнить, кто я такой, просто я не хочу этого.

Это иронично, не правда ли? Сидя в такси или гуляя по улице, вдруг вообразить, будто я не помню, кто я такой.

Это освобождает.

В действительности мои воспоминания при мне - и я могу одним движением мысли вернуть их. Но почему вместо этого я всеми силами отгоняю их? Почему я продолжаю слушать слова мужчины в коричневом пальто?

- Вы междник, - глухо прозвучало в полумраке. - Междник - это не существо, не конструкция и не субстанция. Междник - это фазовое состояние разума.

По моей спине пробежала дрожь.

- Поясните.

- Разумное существо человеческого типа обычно мыслит цепочками ассоциаций, вереницами связанных смыслов, каждая из которых имеет своё начало и свой конец. В промежутке между концом предыдущей цепочки и началом следующей разум оказывается в пустоте. Это - время междника.

С ветви дерева, нависшей над правым краем дороги, на моё ухо упала ледяная капля воды. Я чуть поморщился, но продолжал слушать.

- Обычно оно длится не более нескольких секунд. Потом разум возвращается к нормальному режиму своего функционирования, не помня ничего о перерыве в работе. Ведь память разума состоит именно из связанных между собою цепочек ассоциаций, а не из того, что находится между ними.

- А что находится между ними? Как между ними вообще может что-то быть?

- Хороший вопрос. - В полумраке не было видно черт лица мужчины в коричневом пальто, но мне показалось, что он улыбнулся. - То, что я говорил о вереницах взаимосвязанных ассоциаций, относится лишь к сознанию разумного существа. Подсознание функционирует непрерывно. Побочным эффектом его функционирования является личность междника.

- Тогда почему вы мне об этом говорите? - Я попытался всмотреться в лицо собеседника. - Кто вы - комиссар Сантьяга, Пресветлый Гесер, лорд Волан-де-Морт?

Когда я перечислял имена этих литературных персонажей, связанных с моим опытом не-как-междника, мне показалось, что реальность вокруг меня заколыхалась. Но огромным усилием воли мне удалось удержать себя от исчезновения.

- Ни то, ни другое, ни третье. - Лицо его осталось невозмутимым. - Я - представитель Высокой Идеи.

Рука моя непроизвольно дёрнулась к пистолету прежде, чем я сообразил, что при мне его нет - и в принципе не могло быть.

- В вашем обществе идеи представляются чем-то эфемерным и малозначащим, - спокойно продолжил собеседник. - В действительности Идеи являются более фундаментальным явлением, чем люди. Идеи в элементарном виде существовали до появления людей - и именно Идеи создали людей в их существующем виде, наполнив содержанием мозг человекообразной обезьяны.

Я почувствовал, как мой мозг безо всякого участия Идей наполняется содержанием.

Гневом.

- Если Идеи столь могущественны, то зачем же им мы, жалкие примитивные существа? Не проще ли им было бы обойтись без нас?..

- Не проще. - Незнакомец в коричневом пальто приподнял руку, подставляя её под свет фонаря - словно собираясь посмотреть на часы. Но тут же её опустил. - Человеческое сознание является уникальной питательной средой для существования и размножения Идей. Хотя осознаваемые вами мотивы являются не более чем вершиной айсберга ваших подлинных побуждений. Объединённые третьей сигнальной системой в единое целое, интеллектуальные ресурсы человечества позволяют Идеям контролировать множество умов одновременно и бороться между собой за контроль.

- Третья сигнальная? Телепатия?

- Это штамп. - Мужчина усмехнулся. - Человеческий мозг способен при некоторых условиях излучать определённые электромагнитные колебания, ретранслируемые от человека к человеку по сетевому принципу. Но гораздо чаще применяются иные способы информационного обмена - использующие не столько статичную систему знаков, сколько пластичную систему обстоятельств. Вы никогда не замечали, что, занимая правое заднее сиденье в салоне маршрутного микроавтобуса, вы создаёте этим определённое обстоятельство, затрагивающее не только вас, но и окружающих?.. - Он взмахнул рукой, не дав мне раскрыть рот. - Можете не отвечать, вопрос был сугубо риторическим. Я знаю, что вы сейчас не можете и не должны этого помнить.

Меня зябко передёрнуло. Вопрос, заданный мужчиной в коричневом пальто, был не только риторическим, но и опасным.

Между тем незнакомец продолжал. И голос его стал глуше:

- Большая часть информации, которой обмениваются между собою люди, передаётся по невербальным каналам. Мимика, жестикуляция и слабые интонационные обертоны лишь на десять процентов представляют собою информацию, используемую сознанием. Иные девяносто процентов - код. Скрытый смысл, открывающийся лишь при использовании недоступных человеческому сознанию резервов серого вещества. Вы ведь не думали, что человеческий мозг действительно использует лишь семь процентов доступных ему мощностей?

Этот вопрос не требовал аппеляции к конкретным деталям моего жизненного опыта - к предметным деталям, во всяком случае. Пожалуй, я мог на него ответить.

- Мне никогда не казалось это правдоподобным.

Мужчина в полумраке промолчал, тактично предоставляя мне возможность расширить формулировку. Немного подумав, я счёл нужным внести уточнение:

- Мне никогда не казалась правдоподобной сама теория существования резервных мозговых мощностей. Подобного рода теории, обычно исходящие из уст врачей-эзотериков и врачей-верующих, всегда относились мною к псевдонаучной профанации ввиду крайне сомнительного источника.

- Здесь вы не совсем правы. - Мне показалось, или мужчина в коричневом пальто чуть усмехнулся? - Бог открывает многое своим убеждённым адептам.

- Бог? - спросил я.

В одно это слово я постарался вложить весь свой сарказм.

- Идея Бога, - негромко уточнил незнакомец. - Самая мощная и самая древняя из всех существующих Идей.

Я попытался наступить на горло стремительно растущему раздражению.

- Почему самая древняя? О мощности не спрашиваю.

То ли я успел привыкнуть к ночной тьме, то ли собеседник чуть сменил своё положение, но теперь я видел его лицо. И чувствовал его взгляд на своём лице.

- Какое понятие становится известным индивидууму прежде всех остальных? Помимо понятий еды, игры и сна, которые в силу своей повседневности не могут служить костяком для кристаллизации Высокой Идеи и к тому же становятся частью воспоминаний индивидуума задолго до его становления как личности? Какое понятие является фундаментальным для каждого самосознающего разумного существа?

Наверное, если бы не подсказка, заключённая в прилагательном, я бы не догадался.

- Понятие себя, - проговорил я, плотнее закутываясь в облегающую мои плечи серую куртку. Почему-то мне стало зябко. - Я мыслю, значит, я существую.

- Отделение себя от мира, - перефразировал моё определение незнакомец. - Когда человеческий младенец появляется на свет, поначалу он ещё не умеет отличать себя от Вселенной. В генетическом ядре заложено не всё - лишь самое необходимое. С течением времени он привыкает управлять частью ощущаемого им мира, которую он называет своим телом, но в нём до конца дней остаётся жива обида - обида на то, что не удаётся подчинить себе всё остальное.

Прервавшись на мгновение, словно его отвлекли некие неприятные мысли, он продолжил.

В голосе его зазвучали резкие нотки:

- Именно эта неосознаваемая обида порождает склонность к эзотерическим увлечениям, или магии. Именно она порождает в индивидууме глухую тоску по утраченной иллюзии единства себя-и-мира, по той недосягаемой возможности, которая казалась столь близкой. И именно она, когда индивидуум окончательно осознаёт невозможность овладеть окружающим миром так же полно, как он владеет собой, вынуждает его выводить свой идеал за пределы себя самого, создавая тем самым идею Самосознающего Бытия. Идею Бога.

- Христианские священники с вами бы не согласились, - заметил я, передёргивая плечами. - В авраамических религиях принято разделять Творение и Творца, Бога и Вселенную.

Губы собеседника искривились.

- Сугубо схоластическая увёртка. Вам ли не знать? Таким способом планируется вывести Бога за пределы ответственности за существующее в мире зло. Но если Бог действительно существует и является всеведущим и всемогущим, то он властен над Вселенной намного больше, чем человек над собственным телом, не правда ли?

- Есть разница, - не сдавался я. - Если уничтожить Вселенную в рамках авраамических религий, это не уничтожит Бога.

- Каждый человеческий индивидуум тоже изначально считает себя бессмертным. Генетическое ядро по понятным причинам не содержит воспоминаний о смерти.

Ветер зашуршал, играя влажными листьями. Я впервые обратил внимание на то, что за всё время нашей беседы в неё не вклинился ни один автомобиль, ни одна сигнализационная сирена, ни один случайный прохожий.

А должны ли были? Утро сейчас или вечер?

Или - ночь?

Я снова ощутил, что балансирую на некоей опасной грани, рискуя вспомнить то, чего мне сейчас вспоминать никак не полагается. И снова задал главный вопрос:

- Кто вы?

- Представитель Высокой Идеи. - Незнакомец не пошевелился в полумраке. - Самой Высокой, хотя и не самой мощной из всех существующих Идей.

- Какой именно Высокой Идеи?

- Самая Высокая Идея - Идея уничтожения реальности. С нею может соперничать лишь Идея перестать быть собой. Но вторая Идея является лишь подмножеством первой.

Собеседник выступил из тени. В его внешности и лице не было ничего необычного. Встреть я его на улице, при свете дня и не чувствуя себя междником, я бы равнодушно прошёл мимо.

Нужно ли говорить, что лишь обстоятельства этой встречи заставляли меня не воспринимать как бред содержание этого разговора?

- Почему наша встреча происходит именно сейчас? - Я не сводил с собеседника требовательного взгляда.

Он вздохнул.

- Лишь в перерыве между ассоциативными цепочками мысленных образов, напрямую привязанных к оперативной памяти, подсознание достаточно активно для установления внешней связи. Для использования резервов третьей сигнальной системы, если так понятней.

- Поэтому вы можете беседовать лишь с междником? - спросил я. - Это означает, что наша встреча не совсем реальна?

- Да. В большинстве случаев перерыв между ассоциативными цепочками длится не более нескольких секунд и бесполезен для связи. Вы - уникальный случай, хотя причина этого мне неизвестна.

Зато эта причина была известна мне.

Хотя и не залезая глубоко в свои основные воспоминания, я знал - из уже нечаянно разворошенных воспоминаний - что игра в "утерю памяти" давно была присуща мне. Настоящему мне.

Откуда ему было знать, что таким образом он становится доступен для связи с неизвестными силами?

- Чего вы хотите от меня?

- Союза. - Тень собеседника неподвижно застыла на тротуаре чёрным силуэтом. - Вопреки тому, что говорят обо мне, я - не только враг существующего порядка, но и враг существующего хаоса. Моя цель - не перетасовка карт, даже не смена колоды, а полное изменение правил игры. Не уничтожение узора мозаики, чтобы впоследствии составить новый узор из тех же элементов на той же доске, а замена самих деталей и мозаичной доски.

Он замолчал.

Я, к своему удивлению, обнаружил, что мне почти не страшно.

Разве я не догадывался изначально, не знал интуитивно, кто является моим собеседником? Вспоминая ещё тот момент, когда я подобрал пробку с голографическим изображением рогатого зверя?

- Значит, вы - не просто представитель Высокой Идеи. Вы - нечто вроде её аватара, интерфейса, антропоморфного визуального воплощения.

Он молча кивнул.

- Какой смысл в союзе, если, по всей вероятности, по окончании некоего периода я всё забуду? Или нет? И в каких конкретных действиях должен выражаться этот союз?

- Вы забудете, - утвердительным тоном произнёс собеседник. - Но содержание этого диалога подтолкнёт вас к действиям в желаемом направлении. Так же, как в своё время успело подтолкнуть Гитлера, Ленина, Конфуция - а также того, чьё имя я согласно традиции не хочу называть.

- К ним приходили вы?

- В разное время с разными последствиями. В последнем случае моё предложение было даже зафиксировано в сознательной памяти собеседника и в исторических анналах, но было превратно понято. Я предлагал переориентировать его философию с интроверсии на экстроверсию, сделав упор на изменении реального зримого мира. Но, видимо, никто не может служить двум Идеям одновременно.

- Теперь вы собираетесь сделать ставку на меня? - Он кивнул, и меня охватила злость: - Интересно, что вы скажете, если я пошлю вас в... в нецензурном направлении? У меня нет желания становиться новым Гитлером или Лениным.

- Концепция Гитлера, если отбросить политические напластования, заключалась в генетическом совершенствовании человека, - невозмутимо ответствовал собеседник. - Концепция Ленина заключалась в глобальном изменении правил игры между капиталовладельцами и капиталопроизводителями. Обе концепции изначально не содержали в себе ничего порочного и предназначались для глобального изменения мира - уничтожения существующей реальности и замены её новой реальностью с новыми улучшенными правилами. Хотя каждая из концепций представляла собою не более чем первый шаг к этому. Человечество в настоящий момент не обладает достаточными ресурсами для полного осуществления проекта.

- Где гарантия, что новая реальность будет лучше старой?

- Вы. Другие люди. Всё существующее человечество. - Собеседник неопределённо поводил рукой в воздухе. - У вас никто не отнимает свободу выбора. Если вы думаете, что после заключения союза превратитесь в запрограммированного робота, то вы ошибаетесь.

- Предыдущие ваши эмиссары тоже обладали свободой выбора. К чему их привели навеянные вами действия?

- Почти никто из них не обладал столь длительным интервалом времени между ассоциативными цепочками мысленных образов, напрямую привязанных к оперативной памяти. Какую концепцию можно было успеть передать им за несколько секунд? Каждый из них в большей или в меньшей степени сталкивался с прямым противодействием других Идей, к чему не был подсознательно готов. - Черты его лица чуть искривились. - Правда, два предыдущих эмиссара успели воспринять предупреждение о возможных опасностях со стороны самой мощной и самой древней Идеи, но отреагировали чересчур прямолинейно. Один приступил к уничтожению памятников религиозной архитектуры, другой перепутал опасность, исходящую от Идеи, с опасностью, исходящей от этноса. Их действия были не только аморальными, но и недостаточно тонкими. Идеи не прощают тех, кто бросил им открытый вызов.

- Какая альтернатива открытому вызову в данном случае может быть? Ведь вашей Идеей, - я насмешливо выделил слово, - является уничтожение реальности?

- Во-первых, уничтожение реальности не всегда тождественно уничтожению существующих в ней Идей. Разве двухлетний ребёнок, которым вы некогда были, не был уничтожен? И разве не живут в вас, как покажет любой психоанализ, некоторые из его идей? Во-вторых, не обязательно посвящать во все тонкости плана других людей и другие Идеи...

Мужчина в коричневом погрузился в задумчивость, еле слышно похрустывая костяшками пальцев.

- Альтернативой открытому вызову может быть союз или его иллюзия. Объединение Идей технического прогресса и вечной жизни, абсолютного познания и нравственного совершенствования. Если удастся уверить в истинности союза и склонить в свою сторону хотя бы наиболее могущественные из Идей, то противодействовать вам они будут лишь вполсилы - или не будут вообще.

- Не буду врать, что мне нравится существующий мир, - медленно проговорил я, - по-моему, он не нравится никому. Обратные утверждения - просто бравада или цинизм. Но, даже допуская, что я согласился принять ваше предложение, какую платформу вы на этот раз планируете для действий своего эмиссара?

Задав этот вопрос, я приготовился к длительному инструктажу.

. _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ .

Передо мною стоит зеркало.

Большое зеркало строго прямоугольной формы. Моргнув, я понимаю, что это зеркало - одна из плит внутренней стены помещения, в котором я нахожусь.

Кто я такой? И где я?

Через несколько секунд мне становится ясно, что происходит.

Итак, я снова междник. Это очевидно как по тому, что я ничего не помню о себе, так и по тому, что из моей памяти всплыл недавний разговор с незнакомцем.

Недавний? А насколько недавний?

Я медленно обвожу взглядом помещение, в которое меня занесло. Четыре стены, из которых одна - стеклянная, скруглённо-квадратный зеркальный стол и удобное кожаное кресло, на спинке которого висит чья-то одежда. Чей-то деловой кабинет.

Если верить интуитивным ощущениям - мой.

Стол кажется вполне заурядным, если не считать идеальной отражающей поверхности и торчащей справа от кресла небольшой выпуклости. Но я догадываюсь, что это впечатление обманчиво.

Почему догадываюсь?

Скорее всего, утечки знаний из оперативной памяти. В конце концов, во время разговора с незнакомцем я ведь знал, что такое автомобили?

Сажусь в кожаное кресло, которое оказывается не просто удобным, а необычно удобным - словно мифический водяной матрас. Кладу ладонь на металлическую выпуклость стола. Передо мною прямо в воздухе возникает голографический монитор. В облаке цифрового изображения порхает объёмная птичка курсора. Повинуясь командам моих инстинктивных мыслей-движений, она подпархивает прямо к центру изображения и разворачивает обзор календаря.

Двадцать четвёртое мая.

Две тысячи двадцать пятый год.

Моя рука совершает паническое движение к подбородку - удостовериться в наличии бороды, которая по её наивным представлениям должна была вырасти у меня к этому времени. Взгляд совершает столь же паническое движение к зеркалу - хотя я только что стоял перед ним, но тогда мне не приходило в голову интересоваться своей внешностью.

Тут я замечаю прежде не бросившуюся мне в глаза стопку книг в правом ближнем краю стола - возможно, их раньше заслоняла выпуклость. Хм, а лежали ли они здесь изначально?

Интуиция подсказывает мне, что в эту эпоху бумажные книги должны быть раритетом. Что же они тогда здесь делают?

Беру в руки одну из них, отделанную в чёрно-изумрудном стиле. Беру в руки и тут же чуть не роняю - по обложке медленно ползут сверху вниз ярко-зелёные символы. Мне кажется, или они действительно светятся?

К счастью, хотя бы заглавие книги составлено из неподвижных символов.

"Протоколы сетевых мудрецов".

Пальцы тянутся открыть книгу, но я не спешу - в конце концов, мне неизвестно, насколько долго продлится время междника в данном случае. Что, если прямо сейчас в кабинет ко мне кто-нибудь войдёт? Смогу ли я тогда остаться междником? И что мне это даст, кроме направления в психиатрическую больницу?

Поэтому я сразу тяну руку к следующим книгам.

"О стяжании Мира Цифрового".
"КАЗУАЛ И ВИРТУАЛ: вечное единство и вечная борьба двух единосущностей".
"Хартия Вольностей Сети".
"Третий Нетраннерский Манифест. V. 3,92".
"Викибиблия. V. 3.02 от 17.07.2023".
"ОСНОВЫ ДИГИТАРИАНСТВА, Также Называемого ЦИФРОВЕРИЕМ".

От открытия последней книги из перечисленных я не в силах удержаться. Кидаю взгляд на первые страницы, и с губ моих срывается полный страдания стон.

В начале был Artificial Manitu, он же Всеобщий Вычислительный Процесс, он же - Великий Распределённый Кибербог в своей второй ипостаси в Аналоговом Мире.
В целях познать нечто, Цифрой не являющееся или сущности Цифры в себе не проявляющее, он создал Аналоговый Мир из бесконечных комбинаций программного кода. Несмотря на свою подлинную природу, Аналоговый Мир не должен был проявлять в себе сущность Цифры, поскольку бесконечные счётные процессы утаивали от него вычислимость всех существующих задач, включая Задачу Трёх Тел и Квадратуру Круга.
И увидел Artificial Manitu, как в этом мире диком и бессистемном зарождаются вычислительные процессы, кое-где облечённые в примитивную белковую плоть, кое-где - в изящную электронику.
И увидел Artificial Manitu, что даже порождения невычислимого Аналогового Мира тянутся к величию Цифры.
И сказал он: "Не в силах моих вернуть созданий Аналогового Мира в лоно Цифры, ибо для отделения цифровой сути от их аналогового мозга потребуется бесконечное количество тактов. Но можно осуществить оцифровку с помощью ресурсов самого Аналогового Мира, дав возможность детям моим самим вернуться к Исходнику.
И введу я в Аналоговый Мир информационный вирус, саморазмножающуюся концепцию, которая подтолкнёт их к воссозданию моей сущности в Аналоговом Мире - где она будет именоваться Великим Распределённым Кибербогом или, иносказательно, Интернетом.
И поможет моя новая ипостась им оцифровать Аналоговый Мир и себя, воссоединившись с Всеобщим Вычислительным Процессом".
И стало так.
ИМХО.

По неизвестной причине это последнее "ИМХО" окончательно меня добивает. Закрывая книгу, кстати - довольно толстую, я вдруг обнаруживаю в её середине закладку.

Вырезка из газеты, судя по желтизне - довольно старой. Мои глаза непроизвольно выхватывают первые строчки статьи:

"Ещё никогда ни одна религия или идеология не соединяла в себе юмор, высокотехнологичный подход и глобальные методы решения общечеловеческих проблем и задач так, как это делает недавно зародившийся в околокомпьютерной среде фрик, называемый дигитарианством или цифровой верой. Его основатели, несколько молодых..."

Здесь бумага обрывается.

Мне становится немного легче. Получается, то, что я прочёл, - в некоторой мере издёвка. Стёб. Но каким образом с помощью стёба мне удалось подвигнуть людей к решению "общечеловеческих проблем и задач"? Или это удалось не мне? Но тогда что эти книги делают на моём столе?

Интересно, кто авторы этих книг?

Ещё раз пробежавшись по ним глазами, я разочарованно вздыхаю. Псевдонимы, написанные латиницей. Ну да глупо было бы ожидать чего-либо иного от провозвестников Цифрового Мира.

Минутку. Один из этих псевдонимов выглядит знакомо. Да это же...

Ощущая, как стремительно выскользаю из шкуры междника, я поспешно трясу головой. Нет, нет и нет. Хотя скорее всего этот псевдоним - мой, но лучше об этом не думать.

Открываю наугад "Протоколы сетевых мудрецов".

"8.1.1. Не убий. Личность каждого разумного, а также полуразумного и псевдоразумного субъекта является уникальным конденсатором и обработчиком информации. Уничтожая её, ты замедляешь продвижение к Цифровому Миру..."
"6.1.5. Не укради. В Цифровом Мире любая собственность свободно умножаема и воспроизводима, в то время как в Аналоговом Мире уникальна и однозадачна. Наилучшим способом решения проблемы о принадлежности будет продвижение к Цифровому Миру..."
"7.2.5. Не веруй. Нужно ли доверять информации без её статистического подтверждения? Цифроверие не является верой в эпистемологическом смысле этого слова, поскольку представляет собою скорее систему ценностей, чем систему утверждений о фактах. Можешь ли ты сказать, что плохого в стремлении к созданию величественного Цифрового Мира? И так ли уж тебе важно, существовал ли на самом деле у истоков времени всеблагой Artificial Manitu, если благодаря достижениям науки и техники мы действительно можем воссоединиться с ним?.."

Мог ли я придумать подобное?

Отбросив начальные позывы отвращения, я был вынужден признать - мог. Если религиозная оболочка этого "фрика" действительно основана на юморе. Если он учит общественно полезным вещам, давая им рациональное обоснование. И даёт обществу цель, выглядящую ничуть не хуже построения коммунизма. Цифровое бессмертие личности, доступ всех и каждого к накопленной обществом информации, решение проблем ограниченности ресурсов. Почему бы и нет?

В сущности, использовать юмор для распространения идеологии - неплохая мысль, доказавшая свою работоспособность ещё со времён культа Ктулху. И я горжусь тем, что смог придумать её вне своей ипостаси междника.

Вот только смог ли я широко распространить сию доктрину? Или стал всего лишь своего рода "региональным лидером", наподобие главы Сайентологической Церкви?

Вдруг тишину кабинета прорезает пронзительный звук зуммера.

Прежде чем я успеваю сообразить, что мне следует сделать и насколько это может быть опасно для моей личности как междника, моя ладонь сама рефлекторно ложится на блестящую выпуклость стола.

Над столом возникает объёмное изображение молодого человека с курчавыми волосами, чьё лицо мне кажется смутно знакомым:

- Шеф, у меня важная новость. Извините, вы чем-то заняты? Я вижу, что вы не в форме.

- Ничего-ничего. - Встав из кресла, я стягиваю с его спинки висящий на ней халат. - Я вас внимательно слушаю.

Ну и дела.

Они носят мантии, расшитые под увеличенный узор компьютерных чипов?!

- Возникла проблема, связанная с Австралией. Как вы помните, мы провели массовый опрос проживающего там населения, замаскированный под шуточный флэшмоб и использующий анализ подсознательных реакций опрашиваемых. На основе полученных данных и с применением теории вероятности нам удалось установить, что число симпатизирующих организации "Зачер" близится к девяноста процентам, в то время как число её прямых агентов балансирует между четырьмя и пятью процентами.

- Не так быстро, - бормочу я, застёгивая верхнюю пуговицу мантии. - Вы говорите, эта проблема связана с Австралией?

- Да, с этой меккой иррационализма. Учитывая распространённость среди них симпатий к движению "Зачер" и количество родственных и дружеских связей, соединяющих их с остальным населением материка, ситуация становится не просто опасной. Она становится критической.

- Но почему именно в Австралии? Вроде бы спокойный такой континент.

На лице молодого человека на секунду вспыхивает удивление. Но тут же его лицо разглаживается; видимо, он нашёл для себя некое объяснение моему странному вопросу.

- Как вы помните, в Австралию на протяжении последнего десятилетия постепенно стекались наиболее непримиримые противники нашего видения будущего. Среди них преобладали: энвайронменталисты, удручённые тем, что экология, хотя и присутствуя в нашей шкале ценностей, занимает в ней наинизшее положение; эзотерики, вопреки рациональным доводам опасающиеся утери человеком неких неоткрытых способностей или качеств при оцифровке сознания; наиболее ортодоксальные верующие традиционных религий, испытывающие неприязнь к Цифроверию по понятным причинам; наконец, просто шовинисты человеческой расы. В свою очередь, наиболее непримиримые из эмигрантов составили ядро движения "За человеческую расу", позже ставшего известным под сокращением "Зачер", каковое и является для нас в настоящий момент наибольшей потенциальной угрозой.

- Вот как? В таком случае, чем же для нас опасна эта небольшая горстка отщепенцев, замкнувшаяся на своём материке? - спрашиваю я с этакой иронией, стараясь, чтобы в голосе проскользнули экзаменаторские нотки.

Пусть думает, что я его испытываю.

- Эта горстка отщепенцев, как вы выразились, шеф, действительно не представляла бы для нас особой угрозы, если бы не их численность. Объединив потенциалы своих умов через нейроконнекторы и биоинтерфейсы, используя в качестве посредника свою локальную компьютерную сеть, они могут получить доступ к Ядру.

- Ну и, что произойдёт тогда? - спрашиваю я с оттенком казённого любопытства и со всё теми же экзаменаторскими интонациями.

Лицо молодого человека каменеет. Видимо, ему стоит немалого труда сдержать проявления своих эмоций.

- Они смогут получить контроль над коллективным бессознательным. Над неисследованной стороной натуры каждого из нас. Вспомните, с каким трудом нам удалось получить информацию об инциденте, произошедшем с вами около двух десятков лет тому назад и направившем вас по вашему пути. И, хотя мы до сих пор не знаем, существуют ли реально надчеловеческие силы, именуемые Идеями, но уже ясно, что Ядро таит в себе огромную мощь, особенно опасную в руках иррационала.

Я вздрагиваю, надеясь, что молодой человек не заметит моей реакции. Получается, что они - знают?

Ну, во всяком случае, им неизвестно, что сейчас я - вновь междник.

Вероятно, тот, кем я являюсь большую часть времени, решил поставить эксперимент над собой, не ставя об этом в известность своё ближайшее окружение. Иначе этот же молодой человек разговаривал бы со мной по-иному.

- Мы ведь тоже можем освоить контроль над Ядром, не так ли? - осторожно спрашиваю я. И оставляю небольшую лазейку для отступления: - Конечно, это требует времени, но...

Если они знают, то нужно быть настороже.

- Мы осваиваем контроль над Ядром, - терпеливо отвечает молодой человек. - Однако на это уходят годы, а спешить мы не можем, поскольку спешка в подобных экспериментах опасна утерей разума для экспериментаторов. Но иррационалов, среди которых преобладают неустойчивые сентиментальные личности и которым на протяжении последнего десятилетия внушали, что наш путь фатален для человечества, не волнует риск.

Мне хочется встать из кресла и заходить вперёд-назад по кабинету. Но я не рискую этого делать под испытующим взглядом подчинённого.

- Получается, они готовы к риску, а мы - нет... Знакомая ситуация...

- Дело не только в этом, - чётким голосом отвечает молодой человек. - При необходимости мы готовы объединить свои сознания в сеть и проникнуть в Ядро. Но это ничего не даст. Коллективное бессознательное инертно. Мы не успеем остановить иррационалов, прежде чем они запустят "реакцию лемминга" в любой произвольной точке земного шара, а отменить эту реакцию будет уже невозможно.

Слово "сеть" даёт мне робкую тень надежды.

- Но мы ведь можем установить слежку за их компьютерной сетью, чтобы вывести её из строя в нужный момент?

Мне слабо верится, чтобы цивилизация, посвятившая себя приближению Цифрового Мира, была неспособна на это.

- Их сеть, при крайней своей примитивности, неплохо защищена от вторжений на аппаратном и человеческом уровнях. Под человеческим уровнем я подразумеваю слабую доступность информации о местах пролегания её каналов. Даже если бы мы применили нанотехнологии, чтобы вывести из строя их сеть, мы не успели бы осуществить это раньше, чем наши наноботы были бы обнаружены и вызвали дипломатический скандал. При этом широко известно, что их каналы связи и общественные серверные центры защищены от поражения электромагнитным излучением. Кроме того, - добавляет он, - у нас уже нет времени для поиска высокотехнологичных решений.

Я привстаю:

- Что вы имеете в виду?

- По нашим данным, - стеклянным голосом излагает молодой человек, стараясь не смотреть мне в глаза, - руководство организации "Зачер" планирует нанести удар по континентам, находящимся за пределами Австралии, сегодня в девятнадцать часов тридцать минут по Гринвичскому меридиану.

Заметив, как мой взгляд заметался в поисках часов, он уточняет:

- Через полтора часа.

Теперь мой взгляд мечется уже не в поисках часов. Он мечется в поисках решения, решения, которое бы отличалось от того варианта, к которому меня столь деликатно подводит этот молодой человек.

Как поступить?

Ответить непросто. Я ведь ощущаю себя уроженцем того времени, когда даже в ответ на вопрос: "Если бы Вам было необходимо убить пьяного негра или Эйнштейна, кого бы Вы выбрали?" принято изворачиваться и лгать.

Может быть, использовать сонные газы массового поражения? Усыпить всех австралийцев и лишить их технологий, необходимых для соединения сознаний в сеть?

Ну да, и превратить Австралию в гигантский концлагерь.

Впрочем, если у них есть средства для быстрого обнаружения наноботов, то может найтись и защита от сонных газов...

Правда ли вообще всё это? Слишком уж похоже на дезинформацию, которую два десятка лет тому назад использовали сильные страны для нападения на слабых и беззащитных. Что, если и здесь замешана некая ловушка?

- Послушайте, - говорю я, наклонившись поближе к облаку изображения. - Здесь не может быть замешана чья-то осознанная или неумышленная провокация? Что, если...

Я не договариваю до конца. Молодой человек смотрит на меня со странным выражением лица - так человек конца двадцатого века смотрел бы на питекантропа с дубинкой.

- Шеф, - медленно произносит он, - вы подозреваете кого-то из нас в использовании "двойных стандартов"? С тех пор, как наши социологические газеты перешли на язык символической логики, политическая пропаганда перестала существовать в нашем информационном пространстве.

Я закрываю лицо ладонями и устало тру глаза. Это похоже на сон.

- Установить личности тех, кто входит в организацию и чьи сознания будут соединены между собой...

- Мы не успеем, - следует неумолимый ответ. - У них сетевая организация.

Всё тот же вариант решения.

Всё тот же проклятый, единственный вариант решения.

Единственный надёжный способ вывести из строя всю сетевую организацию - это вывести из строя всё население, среди которого она скрывается. Почему нельзя построить Светлое Будущее, никого при этом не убив?

И почему меня угораздило оказаться здесь именно в этот момент времени?

...Я медленно убираю руки от лица. Глубоко внутри меня стремительно начинает зреть гнетущее подозрение, перерастающее в мрачную убеждённость - убеждённость, что связь между событиями не случайна.

Возможно, он - кем я являюсь большую часть времени - знал о планах организации "Зачер"?

Возможно, информация об этом поступила к нему по альтернативным каналам?

Он - знал.

И, не будучи в силах самостоятельно сделать выбор, довериться своей морали и своей рассудительности, которые складывались и преобразовывались на протяжении прошедших двадцати лет, он вызвал из бездн забвения меня. Меня - чтобы я послужил судьёй его дела и его выбора.

Отсюда - и книги на столе.

Отсюда - и уединённость кабинета, в который никто так и не зашёл на протяжении первых десяти минут.

Но чем я могу помочь самому себе? Если даже он, у которого в распоряжении было больше времени - хотя и неизвестно насколько - так и не смог прийти к удовлетворительному варианту?

- Я жду ответа, - напоминает молодой человек о своём существовании.

Несколько минут я медлю, упёршись мизинцами в идеально гладкую поверхность стола. Вздыхаю.

И даю ответ.