Глава из ненаписанного

В тусклых стеклах окон отражалось вечернее небо. В дальнем конце улицы раздались быстрые шаги. Несколько запыхавшийся Мишка спешным шагом старался как можно скорее миновать малознакомый район. Он то и дело бросал взгляды в окна домов, но одинаковая серая пыль, покрывшая их изнутри не внушали ему никакого доверия. Он в очередной раз перебежал улицу и осмотрел окна. На этой улице он ранее был всего один раз, и то ранним утром, потому местные дома были ему не знакомы. Дом не выглядел живым, и Мишка разочарованно миновал его. За домом начинался переулок, но одного, даже неопытного взгляда на пару-тройку разбитых окон хватало, чтоб понять — им лучше не срезать путь. Нет, прямой опасности не было, но и зазря рисковать тоже не хотелось, парк был слишком близко. Однако, облака над головой постепенно из опаловых становились дымчато-сизыми и время неумолимо поджимало.
На часах была половина девятого, и Мишка вынужденно признал — к Лисятам он уже не успеет, и придется искать подходящий дом здесь. Сулящим хоть какие-то надежды казался перекресток, а конкретно, стоящий на ближнем углу трехэтажный модерновый дом с эркером, облицованный светло-коричневой и ярко-желтой плиткой. Мишка открыл парадную дверь и осторожно заглянул в пространный вестибюль. В вестибюле было сумрачно, только сине-желтый свет из окон слегка разгонял темноту. Широкая лестница с коваными фигуристыми перилами, бронзовые лампы в виде стеблей фантастических цветов на стенах, пол, украшенный сложной мозаичной вязью и геометрические витражи на стеклах. Запах пыли. Обычной пыли от ковров, обоев, какая бывает в любом нормальном доме. "Кажется подойдет" — решил Мишка и шагнул через порог. Первый этаж его не интересовал, третий тоже, как-никак в Городе он жил уже не первый месяц и многому его научили. Поднявшись по широким ступеням, покрытым лиловым ковром Мишка осмотрел двери квартир на площадке второго этажа. Левая, из тяжелого темного дуба и правая более светлая, буковая. Мишка уже было потянулся к ручке дубовой двери, когда под слоем покрывавшей соседнюю дверь пыли он заметил смазанный меловой след. Сомнения отпали и Мишка выбрал квартиру справа.
Квартира оказалась небольшой. Скромная прихожая, большую часть которой загромождал обширный гардеробный шкаф. Комната с сине-голубыми обоями. Застеленный кружевной скатертью столик у окна, тюлевые занавески, лампа под матерчатым абажуром с какими-то висюльками по краю. Довольно жесткий на вид диван. Точеный деревянный стеллаж. На полке стеллажа лежала книга. Мишка взял ее в руки. "Ту-ли-тик-куя ла-и-на-маа-сса" по-слогам прочитал он заголовок, повертел потрепанный томик в руках, полистал. Картинок не было. Район был слишком незнакомый. Больше в комнате не было ни книг ни журналов ни газет. Мишка пожал плечами, плотно закрыл форточку и отправился на кухню. Там его внимание привлекла тарелка сетевого радиовещания. Щелкнул выключатель, и из слегка хриплого динамика потекла неспешная иноземная речь с обилием мягких согласных. В языках Мишка был не силен, но будь эта речь на хоть немного понятном ему английском, незнакомый же язык из тарелки только усиливал чувство одиночества и выключатель щелкнул обратно...
Мишка порылся в стареньком холодильнике. Стандартный набор продуктов: несколько яиц, пучок какой-то зелени, масло, сыр (колбаса Мишку устроила бы больше), внизу в ящике овощи. Скоро на плите заскворчала яичница с сыром и тонюсеньким дискантиком запел большой чайник. Темнота за окном кухни сгустилась, но Мишка не спешил включать свет. Синеватый огонь газовой плиты создавал на полутемной кухне ощущение жизни и уюта. Ни одно из окон в соседних домах не светилось. Впереди был одинокий скучный вечер и столь же одинокая тоскливая ночь. "Как я скучаю по этому гр...ому телевизору!" - вздохнул Мишка, доставая из мятой пачки предпоследнюю папироску.
С улицы донесся еле слышный хлопок дверью. Мишка поднял глаза от сковородки с остатками еды и прислушался. Тишина. Он подбежал к двери, отпер ее и выглянул на лестничную площадку. Ни единого звука. Вестибюль утопал во мраке. Где включить свет на лестнице Мишка не знал, а фонарик он так и не удосужился приобрести. Мишка напряженно вслушивался в темноту несколько минут. Ничто не нарушало тишину. Мишка снова тщательно запер дверь и вернулся на кухню. Он уже садился за стол, когда в окне дома напротив сверкнул огонек спички. Мишка отдернул ситцевую занавеску. В квартире через улицу зажглась керосиновая лампа и стал виден обитатель чудачника — высокий худощавый старик с короткой седой стрижкой. Старик неспешно поставил свою антикварную лампу на подоконник и распахнул окно. Он достал из кармана коричневый пакет, развернул его и стал перебирать нечто, напоминающее старые открытки. Мишка неотрывно смотрел на старика. Выйдя с Лабрадорской лестницы два дня назад, Мишка успел соскучатся по людскому общению.
Старик закончил возиться с открытками и убрал их в стол. Потом он закрыл окно, забрал свою лампу и перешел с нею в другое помещение, оказавшееся кухней. Мишка осторожно приоткрыл окно. Из распахнутого окна кухни старика донесся аромат свежесмолотого кофе. Мишка глянул на улицу — но она была слишком широкой, и первые языки ночного тумана уже клубился в отдалении, начиная заполнять улицу, слегка посверкивая в лучах ярких звезд. Перебежать улицу Мишка не решился. Старик оторвался от кружки и поднял глаза на торчащего в окне Мишку. Потом он сделал несколько быстрых движений левой рукой у подбородка. "Немой" — понял Мишка, - "даже не поговоришь..." На его лице появилось выражение разочарования. Старик улыбнулся грустной понимающей улыбкой, потом достал из кармана домашнего халата блокнот и быстро написал в нем что-то. Затем вырвал лист, сложил из него кривой самолетик и неумело запустил из окна. Самолетик резво вспорхнул вверх, потом сделал кувырок и скользнув по широкой дуге плюхнулся в трех метрах от дверей мишкиного дома. На улице было темно, однако белое пятно бумажного самолетика ярко выделялось на темной мостовой. Старик извиняющимся жестом развел руками и посмотрел на Мишку как будто чего-то ждал от него. Мишка перевел взгляд на самолетик. От дверей до него было шагов пять, не больше, но туман легкой дымкой струился и струился, скапливаясь и набухая в вязкой тишине темной улицы. Старик махнул рукой, и, закрыв окно, задул лампу.
Мишка ворочался на диване без сна. Он закрывал глаза, и перед ними возникал лежащий на черном асфальте бумажный самолетик с посланием старика. Часы у изголовья тикали все громче и громче. Мишка встал с дивана и прошлепал на кухню, напился остывшей воды из чайника, медленно докурил сэкономленную половинку сигареты, выпуская дым через крохотную форточку. Самолетик, белеющий на асфальте, неудержимо манил к себе. Мишка выглянул на улицу. Массы слоистого тумана затопили улицу до окон первых этажей и теперь янтарно светились под оранжевой низкой луной. Сквозь эту пелену белый треугольничек был плохо, но виден. Мишке до боли в зубах захотелось получить это письмо, что отправил к нему старик. "Заказное авиапочтой, блин!" — усмехнулся он про себя, потом отошел от окна, посидел на диване, и стал натягивать брюки.
Крадучись спустился Мишка по лестнице, на цыпочках пересек вестибюль и замер у двери, приложив к ней ухо. Тоненькие волокна тумана несмело протискивались в щель у порога и оседали блестящими каплями на мозаичном полу. Напрягая все силы Мишка вслушивался в тягучую тишину на улице. Сердце начинало биться все чаще и чаще и шум крови в ушах начинал оглушать его. Мишке начинало казаться, что его собственное дыхание слышно всей улице, и всему что таится за дверью и прячется в тумане. "...Восемь...семь...шесть..." - отсчитывал он про себя, стараясь сдержать дыхание и собраться с духом для пятиметрового рывка к письму.
"...Три...два...ОДИН!" - чуть не в голос выкрикнул Мишка и, распахнув толчком дверь, бросился в длинном прыжке к самолетику. Его нога заскользила по предательски влажному от ночной росы полированному гранитному порогу, и, больно ударившись, Мишка кубарем выкатился на улицу. Дверь на пружине за спиной хлопнула. Мишка оглянулся и паникуя потянулся к двери. Резкая боль в колене заставила его припасть и опереться рукой о землю, под руку попалось что-то мягкое и шелестящее. Сжав в кулаке самолетик, Мишка, кое-как ковыляя, вскарабкался на порог, дотянулся до двери, пересилил тугую пружину, и ввалился в вестибюль. Уже в доме Мишка заметил, что весь путь по улице он проделал ни разу не вздохнув и теперь его легкие нестерпимо горели. Держась за стену поднялся по лестнице. Только опустившись на табурет в кухне отдышался, зажег свет и расправил на столе смятый влажный самолетик. На разлинованном блокнотном листе дрожащим стариковским почерком было выведено всего одно слово — Terve!..