Текстодендрон

Пожав плечами, он осторожно, словно боясь разбудить дремлющих в телефонном аппарате змей, положил её на место. После чего кинул взгляд в сторону стола — туда, где стояла недопитая кружка кофе и пишущая машинка с наполовину заполненным буквами бумажным листом.

Компьютерам он не доверял.

После того как последний из них в очередной раз сгорел вместе со всей размещённой на жёстком диске информацией, Андрей вышел из себя и начал искать по частным объявлениям обычную печатную машинку. С тех пор он не раз сожалел о своём выборе — особенно когда текст требовалось размножить или когда в него закрадывалась опечатка. Но зато он знал, что с текстом ничего не случится.

В данную минуту на листе бумаги, заправленном в пишущую машинку, находился текст незаконченного рассказа.

Фантастического рассказа, что характерно. Практически все рассказы Андрея были фантастическими. Не потому ли, что он ничего не умел и ничего не представлял собою в реальной жизни?

Наполовину заполненный буквами лист бумаги.

Незаконченное задание редакции.

Хотя есть ли теперь смысл его заканчивать? Теперь, после всех услышанных по телефону слов?

Обойдя кругом стол, Андрей облокотился на его полированную поверхность. Взгляд его безвольно блуждал по стенам комнаты, останавливаясь то на постере с Конаном-варваром, то на киноплакате из «Звёздных Врат», то на распечатанном скриншоте из игры Everquest.

«Бежать… — мелькнуло в его уме. — Бежать, иначе исчезну. Здесь все исчезают, рано или поздно. Бежать… но куда?»

Всю первую половину жизни Андрей Николаевич готовил себя к какому-нибудь фантастическому приключению, будь то находка артефакта Предтеч на тротуаре, встреча с инопланетянами или попадание в параллельный волшебный мир. Но жизнь шла, а с фантастикой как-то не складывалось. С каждым годом всё плотнее наваливалась тусклая серая бытовуха. С каждым годом Андрей утрачивал не просто веру в возможность фантастического приключения, утрачивал нечто большее — веру в свою готовность к нему. Выбивался из формы.

Первое время Андрей ещё утешал себя теми соображениями, что многие фантастические герои находились в подобном положении перед началом приключений — это своего рода типичная «предстартовая ситуация». Но постепенно до него начало доходить, что если он и является персонажем, то — не своего рассказа.

«Персонажем… рассказа…» — вновь бессвязно мелькнуло в его уме.

Продолжая облокачиваться на бежевую поверхность стола, Андрей с усилием впихнул себя в кресло перед пишущей машинкой. Никто не мог бы сказать, что теперь творится в его голове.

Выдернув наполовину заполненный лист из пишущей машинки, Андрей заменил его новым.

И возложил руки на клавиатуру.

Из-под его лихорадочно скачущих по клавиатуре пальцев рождались две событийных линии. Две совершенно никак не связанные с Андреем Николаевичем судьбы.

Эдуард Пантелеевич не любил футбол. Когда сослуживцы в его присутствии начинали обсуждать забитые голы и ошибки вратаря, он начинал чувствовать себя неловко. Когда в дни крупных футбольных матчей болельщики устраивали дебоши под окнами Эдуарда Пантелеевича, он начинал чувствовать себя агрессивно. — Нельзя ли потише? — робко попросил он, чуть более чем наполовину высунувшись из окна. Вообще-то он собирался попросить об этом немного в другом тоне. И немного другими словами. Но что-то случилось с его намерениями на пути от кровати к окну. Его не услышали. Или притворились, что не услышали. Или услышали, но откровенно проигнорировали. Эдуард сконфуженно закрыл окно. Иногда ему казалось, что он не приспособлен для реального мира. Неспособный ни вернуть обратно продавцу негодный товар в обмен на деньги, ни постоять за свои права в очереди у кассового аппарата, на что он вообще может рассчитывать здесь, в этой жизни? Если бы это была сказка или кинокомедия, то у него был бы шанс. В сказках и кинокомедиях смешным застенчивым ботаникам всегда выпадает шанс. Но это — не сказка или кинокомедия. Это — гораздо хуже. «Хотя, учитывая, сколько на свете сказок и кинокомедий, казалось бы, шансов оказаться её персонажем у каждого из нас вполне достаточно», — с несвойственной ему кривой ухмылкой подумал он. Шансов... Но если... Эдуард Пантелеевич задумался. А, в конце концов, почему бы и не попробовать? Что он теряет? Он извлёк из ящика письменного стола шариковую ручку и толстый письменный альбом, после чего уселся за стол.

Станислав Петрович никогда и в мыслях не называл себя Станиславом Петровичем. Окружающие тоже никогда и не думали называть его так. Поскольку Станиславу Петровичу было всего одиннадцать лет. — Пименко, прочти вслух третью часть девятой главы учебника, — просила учительница по природоведению. И Стас читал. Читал главу, посвящённую образу жизни представителя земноводных, известного миру как обыкновенная лягушка. Слегка запинаясь на деликатных подробностях цикла воспроизводства. И смотрел в окно. Розово-лиловые облака, подсвеченные снизу светом заходящего солнца, были интересней страниц учебника. «Вот бы оказаться где-нибудь там, — фантазировал Стас. — Среди облаков или, ещё лучше, сразу среди звёзд. Но для этого надо быть каким-нибудь мультипликационным героем. А как таким станешь?» Ему вспомнился — не впервые — один случайно виденный мультик, в котором мальчуган нарисовал сам себя на листе бумаги и благодаря этому — в виде копии — проник в книжные иллюстрации. Но в реальности это вряд ли сработает, да и рисовать Стас не умел. «Можно было бы не рисовать ничего, а написать сказку. Наверное, это не труднее сочинения. Но что толку? Это сказочному герою будет хорошо, ну а мне? Даже если я напишу о себе, как о герое, всё равно я буду я, а он будет он». Тут ему пришла в голову интересная мысль. Вытащив из парты черновик, он поспешно заводил стерженьком ручки по клетчатой бумаге.

. _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ .

Андрей сделал небольшую передышку, чтобы отхлебнуть кофе из кружки. Сделав большой глоток, он вновь возложил руки на клавиатуру.

«Основная часть работы выполнена, — в перерывах между абзацами думал он. — Два персонажа, каждый из которых создаст ещё двух персонажей, каждый из которых создаст ещё двух персонажей. Бесконечное древо бесконечно разветвляющихся событийных линий. В результате какова вероятность у любого из участников древа оказаться основанием? Бесконечно малая. А это значит, что у меня столь же малая вероятность оказаться изначальным автором, прародителем всего этого древа, как и у любого из этих персонажей».

Пальцы его молниеносно перескакивали с одной клавиши на другую. Две литеры сцепились. Чертыхнувшись, Андрей устранил неисправность.

«С точки зрения теории вероятностей наиболее правдоподобно предположить, что я — лишь один из персонажей древа. И, кстати, это означает, что где-то должен существовать другой, параллельный мне персонаж».

. _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ .

«Блестящая идея», — подумал Валерий Вареник aka Гымза, рассматривая зелёные буквы на экране.

Ему, как и Андрею Николаевичу, мысль о создании бесконечно разветвляющегося сюжетного древа пришла в голову как потенциальное средство побега из унылой действительности. Правда, Гымза не придавал этому столь высокого пафоса. Он рассматривал свою идею в качестве забавного парадокса семантики и теории вероятностей.

Набранный им текст, как и текст Андрея Николаевича, повествовал о судьбах двух никак не связанных с автором людей. Правда, не футболоненавистника Эдуарда и школьника Стаса, а бухгалтера Иннокентия и пенсионера Петра Петровича.

Впрочем, Валерий Вареник aka Гымза не знал об этом различии. Он даже не подозревал о существовании Андрея Николаевича, так же как Андрей Николаевич не ведал о существовании Валерия Вареника.

«Теперь — самое главное», — подумал Гымза.

. _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ .

«Теперь — самое главное», — подумал в другом месте, но в то же самое время Андрей.

. _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ .

«Прописав основание сюжетного древа и обозначив в тексте правила его дальнейшего разветвления, необходимо недвусмысленно указать на фантастические события, которые начали происходить со всеми участниками древа — с каждым из них по отдельности — после того, как он выполнил свою функцию по поддержанию древа».

. _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ .

«Например, пусть школьник Стас, поставив точку в тетради, увидит за окном НЛО с приветливо машущими ему инопланетянами. А наш бедняга Эдуард... м-м... будет укушен радиоактивным пауком. Или не пауком?»

. _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ .

«Что нам сделать с Иннокентием и Петром Петровичем?»

. _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ .

Задумчиво посозерцав несколько минут представленный на экране бред собственного производства, Валерий Вареник aka Гымза покачал головой. Иначе как плодом больного воображения это нельзя было назвать. Виновато вздохнув, он нажал Ctrl+S.

Собрался нажать.

Потому что в следующую секунду ощутил чью-то ледяную ладонь на своём правом плече.

Дрожа, он обернулся.

— Здравствуй, Гымза, — вкрадчивым голосом произнёс негр в тёмных очках без дужек. — Ты — Избранный.

. _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ . _ .

На столе стояла пишущая машинка с чуть менее чем целиком заполненным листом бумаги и недопитая кружка кофе. В кресле за столом не было никого.

В углу стола лежала записка. Не набранная с помощью пишущей машинки, а написанная обычным зелёным карандашом.

«Меня пригласили спасти мир. Это может затянуться надолго, поэтому оставлять почту в ящике не надо. Андрей».