Строфа, или История одного гения

Ладонь его обняла корпус пластикового грызуна, а указательный палец уверенно лёг на податливую левую кнопку.

Что-то за его спиной негромко свистнуло. Свист был едва уловимым, почти как удар бича или как звук рассекающей воздух шпаги.

Владимир недовольно оглянулся.

Сделал он это скорее рефлекторно, чем осознанно, мыслями всё ещё пребывая в безбрежном цифровом киберпространстве - будь иначе, он вспомнил бы, что квартира его по идее должна быть сейчас пуста.

Впрочем, Владимир был по своей натуре флегматиком и в любом случае не стал бы панически вскакивать с кресла. Сей склад характера существенно его сейчас выручил, поскольку, что ни говори, а висящая прямо посреди твоей комнаты светящаяся алая точка, слегка пульсирующая и постепенно набирающая объём до размеров приличной телефонной будки, - явно не то зрелище, которое среднестатистическому гражданину доводится наблюдать ежедневно.

Со звуком лопающегося мыльного пузыря алая сфера растворилась. Мгновеньем позже раздался сухой стук от соприкосновения с дощатым полом ног нового действующего лица.

Внешне незнакомец выглядел человеком - что стоит подчеркнуть отдельно, поскольку, учитывая экстравагантную манеру его появления, Владимир вполне мог ожидать увидеть инопланетянина. Более того, одежда незнакомца также выглядела вполне ординарно.

Галстук, пиджак и брюки.

Правда, при всей обыденности одежда эта выглядела на госте всё равно как-то неестественно - чересчур вылизанно, что ли? Ни единой пылинки, ни единой складки, ни единой неверной игры теней или лишнего перелива цветов - костюм выглядел скорее платонической идеей Офисного Делового Костюма, чем реальным воплощением оной.

"Как продукт цифровой графики", - мелькнуло в уме у Владимира.

Незнакомец тем временем скромно кашлянул, обратив свой взгляд на хозяина квартиры.

- Я имею честь видеть Владимира Пестрощевского, философа и поэта, музыканта, мистика и космутуалиста, Величайшего Гения Всех Проявленных и Непроявленных Измерений? - прижав ладонь к груди, странно звенящим голосом произнёс он.

То ли в интонациях, то ли в произношении гостя было нечто необычное. Каждое произносимое незнакомцем слово не только слегка позванивало, но и как будто обрывалось на последних звуках, словно тая от нехватки воздуха в лёгких.

Владимир слегка смутился.

- Вы, наверное, ошиблись, - неохотно произнёс он. Что с ним сделает гость, осознав, что заявился не к тому? Как бы дело не дошло до классического стирания памяти. - Я действительно Владимир Пестрощевский, но я вообще-то не философ и не музыкант. Я работаю на лотке сортировки апельсинов, распределяя их по конвеерным лентам в соответствии с их размерами.

Незнакомец чуть склонил голову; в глазах его, однако, вопреки спокойной неизменности позы, так и бурлило неукротимое пламя.

- Скромность, достойная уникума... Скажите, - задумчиво произнёс он, - вы ведь действительно ничего не подозревали? То есть не подозреваете сейчас? Мне всегда казалось это невероятным.

- Если вам так интересно, то я действительно сейчас ничего не подозреваю, - признал Владимир.

И спросил:

- А в чём дело?

Гость, кажется, чуть не поперхнулся воздухом.

- Извините, это превосходит всякие пределы представлений о невероятном. Если бы я не наблюдал это собственными глазами воочию, то никогда бы не поверил. Человек, фактически спасший цивилизацию от трёх неизбежных катастроф, двух экологических кризисов и пяти социальных, помогший переосмыслить базовые постулаты квантовой механики и общей теории поля, расширить и углубить представления психологических дисциплин о человеке и сделать первые шаги навстречу грядущей социальной утопии единства общества и индивидуума, спрашивает: "В чём дело?"

- А, - сделал глубокомысленный вывод Владимир. - То есть вы из будущего.

Он озадаченно потёр лоб.

- Что ж, - проговорил он, - перечисленных вами вещей я, по крайней мере пока, определённо не делал. Трудно даже представить, как бы я смог их сделать. Скорее всего, вы всё-таки ошиблись. Скажите, вы проверяли других Владимиров Пестроще...

Гость не слушал его.

Он, словно заворожённый неким неведомым зрелищем, сделал несколько шагов к минуту назад покинутому Владимиром креслу около компьютера и к сияющему монитору. Ладонь его, слегка дрожа, направилась в указующем жесте прямо на экран.

- Это... этот текст... напечатали вы?

Владимир смущённо сглотнул слюну, не зная, куда спрятать глаза.

Познать экстаз, разглядывая дуб,
Стремящийся врасти корнями в вечность.
О комиссар, ты по-армейски груб,
Но в звёздах твоих светит бесконечность.

Лавсан твоих волос велит уйти,
Но мы не вправе избирать сюжеты.
Как знать, с кем повстречается в пути
Муза сумасшедшего поэта?

Не будем же светить котом в окно;
Зачем нам планетарий из фиалок?
Утопиям не сбыться всё одно,
А крест себялюбивого столь жалок.

Что будет, иль не будет, - знает кто?
Хотя сверкают узы позолотой,
С разрывом совладает их лишь тот,
Кому не заедать игру охотой.

Преф, твисты, вист, очко, стрип-покер, жизнь -
Все двадцать пять каналов телешара.
А я сижу. Уныло взгляд повис.
Видать, такая Пиночета кара?

- Это - ваше?

Голос незнакомца дрожал, но взгляд его требовал правды.

- Ну, моё, - с крайней неохотой признался Владимир. - Просто постебаться на форуме захотелось. Я ещё не отправил...

Гость закатил глаза.

- Постебаться, - с непередаваемым выражением повторил он. - Разумеется, для вас это лишь лёгкие интеллектуальные игрушки. Четвёртый куплет, навсегда заставивший социологов отказаться от некоторых устаревших положений теории игр, третья строфа второго куплета и первая пятого, содержащая в себе изумительное предвидение математического обобщения всех тридцати семи теорий гиперпространства, третий куплет, в совокупности с четвёртым позволивший человечеству миновать Великие Сумерки Тридцатого Столетия и воспользоваться впоследствии откровениями первого куплета для проникновения в изумительные загадки вакуумной структуры Вселенной.

Владимир подавленно молчал, не зная что сказать - и не будучи уверенным, стоит ли говорить хоть что-то.

Незнакомец покачал головой.

- Постебаться, - вновь повторил он. В голосе его теперь сквозило уже явное отвращение. - Безусловно, это крайняя степень стёба над человечеством - зашифровать все сокровенные секреты, издавна служившие его священной целью, в коротком стихотворении, ключ к которому лишь случайно будет обнаружен четыре столетия спустя в строфе "Развесим планетарий из фиалок". Изысканная и утончённая ирония для избранных, не правда ли?

Владимир опустил взгляд. Ему было неловко и неудобно.

Вдруг кое-что из сказанного незнакомцем несколько мгновений назад привлекло его внимание.

- Простите, в какой строфе, вы сказали, был найден ключ?

- "Развесим планетарий из фиалок", - торжественно процитировал пришелец из Будущего. - Эту строфу до сих пор преподают на педагогических инфоузлах как уникальный пример сверхъёмкого и при этом элегантного шифрования данных.

Владимир почесал затылок.

- Вы ошиблись. У меня написано "Зачем нам планетарий из фиалок?".

- Я не мог ошибиться, - высокомерно провозгласил гость. - Это стихотворение в полном объёме было намертво впечатано на третий эйдетический уровень моего подсознания.

- Вот же, - Владимир махнул рукой в сторону монитора, - смотрите.

Гость на две минуты упёрся недвижным взглядом в экран.

- Не может быть, - произнёс он некоторое время спустя. - Квантовая ловушка Эксермана, попадание в параллельный карман. Я должен был проверить параметры.

- Ну, ничего, в следующий раз проверите, - попытался на свой лад утешить его Владимир. Хотя и не понимая толком, о чём речь.

Гость был глух, явно продолжая блуждать в своих мыслях.

- Классический пример, приводимый на занятиях по прикладной темпоралистике. Случай фатального раздвоения времени, наличия у основного временного потока его зеркального близнеца-антипода. Нам приводили в качестве примера случай, когда вероятностная флюктуация на альтернативной линии времени привела к бесповоротному сбою в функционировании гениального мозга, тем самым направив человечество по тупиковому пути развития. Нам ведь даже называли эту самую строфу. Как я мог забыть?

Незнакомец застонал сквозь крепко стиснутые зубы.

- Эй, - наполовину испуганно, наполовину ошарашенно произнёс Владимир. - Не надо так убиваться. И что за дело может быть в одной строфе?

Гость бросил на него уничтожающий взгляд, в котором не было уже ни малейшего преклонения.

- Стихотворение является единым неразъёмным целым, читаемым по голографическому принципу и теряющим или кардинально меняющим смысл при изменении хотя бы строчки. Эта строфа в зеркальном варианте времени обрекла человечество на целую последовательность кризисов и катастроф, погубила европейскую цивилизацию и наполовину уничтожила азиатскую, привела к необратимому истощению ресурсов, возобновлению рабовладельческого строя и последующему полному вымиранию разумной жизни на планете.

У Владимира почему-то образовался комок в горле. Сглотнуть его никак не получалось.

Незнакомец меж тем сделал шаг назад.

- Мне очень жаль, - проговорил он, холодно глядя сквозь Владимира, - но я вынужден откланяться. Всего вам наилучшего.

Тот приоткрыл было рот, готовясь возразить, но не успел - незнакомец исчез. Исчезновение его, в отличие от появления, не сопровождалось какими-либо яркими спецэффектами, и лишь воздух полупрозрачным сполохом схлопнулся вокруг образовавшейся пустоты.

Владимир закрыл рот.

Озадаченно поскребя правое ухо, вновь присел в кресло перед компьютерным монитором. Изучив заново взглядом недавно набранное им стихотворение, немного подумал. Заменил строфу "К чему нам планетарий из фиалок?" на "Развесим планетарий из фиалок". Недоумённо пожал плечами - первый вариант казался ему динамичней - и поменял строфу обратно. Потом переместил стихотворение в программу "Блокнот" - в обоих вариантах сразу - после чего принялся перебегать глазами то вверх, то вниз, сравнивая варианты.

Снова пожал плечами.

Стёр оба варианта.

Задумчиво возложил пальцы на клавиатуру, созерцая рассеянным взглядом пространство над монитором и настраивая себя на Высокое.

Тайна лисы,
Осенившей ударами лап осенние тропы.
Капля росы.
Тень позабытого сна, смех Каллиопы.
Знаешь исход?
Мы слова, как детей, со скалы уже в ночь не бросаем.
Дни напролёт
Спим, скрыв за книжной обложкой лицо, а в душе тихо таем.

Философ, поэт, музыкант, мистик и космутуалист, Величайший Гений Всех Проявленных и Непроявленных Измерений, создавал своё очередное творение.