Сивинских Александр Васильевич

Автобиография

Рассказывают, будто получив известие о моём рождении, отец бросил полировать блесну для обожаемого спиннинга – она упала на статью в «Вокруг света» о деревьях-гигантах – и пустился вприсядку. Шёл 1966 год, и сочетание последних цифр в дате наводило более-менее образованных людей на некоторые размышления. Мне самому тогда, конечно, было не до нумерологии, а зря. Зря! Итогом комбинации указанных событий стало то, что всё моё детство прошло под неумолчные переборы «Барыни» и «Гопака», под которые подвижному и точному в движениях мальчику Саше приходилось отплясывать почём зря на утренниках, концертах и просто для гостей. В перерывах между танцами я удил рыбу, лазал по деревьям (выбирая отчего-то опасно высокие) и читал «Вокруг света». «Мурзилку» и прочую детскую литературу тоже, но с меньшим интересом – там не было статей о дикарях, Кон-Тики и снежном человеке. К слову сказать, читать я начал рано, лет с трёх, да так по сей день и не могу одолеть эту во многом бесполезную привычку. Разумеется, занимался я и другими делами, но поскольку они не имели точкой отсчёта легендарный отцовский пляс-1966, то и упоминать их незачем.
Поступление в школу стало переломным моментом. Присядка как-то вдруг сделалась неактуальной. Однако энергия требовала выхода, а учёба давалась чересчур легко, – и я начал исследовать мир. Поскольку жили мы в затерянном среди лесов и рек уральском посёлке Сарана, объектов для исследований имелось предостаточно. Стоило вспрыгнуть на велосипед, минута – и за елями и пихтами вас уже не видят строгие родительские глаза, а следовательно... В общем, оставаясь без малого отличником и примером для одноклассников в учёбе, за пределами школы озорничал я на широкую ногу. Верные журналы «Вокруг света» давали обильный материал для новых фантазий. Самодельные парашюты и «тарзанки» из медицинских резиновых бинтов, самопалы разных мастей, включая многозарядные, гарпунные ружья для подводной охоты, карбидные бомбы и прочее в том же духе... Кроме того, я практиковал активные занятия вольной борьбой, мотокроссом и стрельбой из малокалиберной винтовки. (До сих пор не понимаю, почему я не стал каким-нибудь взрывотехником или каскадёром?) Удивительно, что при таком обилии рискованных проектов ко времени школьного выпускного вечера у меня были целы глаза и конечности. Кое-кому из товарищей по забавам повезло значительно меньше...
Далее была учёба в Уральском Политехническом Институте, на легендарном механическом факультете-чемпионе, где я надеялся сделаться специалистом по роботам и прочим автоматам будущего. Грянувший призыв в Вооружённые силы (тогда, во время Афганской войны и президента Рейгана, назвавшего нас Империей Зла, возникла мода забривать студентов когда попало) поймал меня, честно говоря, врасплох. Однако скоро я оклемался. Немало способствовало этому то, что попал я в мотострелковые части, где наконец-то дорвался до любимой огневой стрельбы. Даже учитывая состоявшийся незадолго до того переход армейского автоматического оружия с калибра 7,62 на уменьшенный калибр 5,45мм, мной были выпущены по мишеням центнеры, если не тонны, боеприпасов. Дело в том, что к услугам современного мотострелка не только лёгкое ручное оружие... Боевой путь я закончил в Германии, гвардейским сержантом (магия журнала «Вокруг света» продолжала действовать), воочию видевшим подлинник Сикстинской Мадонны, ракету ФАУ-2 и танк «Тигр», знающим вкус настоящего немецкого пива и свиных сосисок с горчицей и тушёной капустой.
Институт встретил моё возвращение обилием хорошеньких сокурсниц, модой на вышедшую из-под негласного запрета атлетическую гимнастику и атмосферой ширящейся Перестройки. Всё это требовало немедленного принятия адекватных мер – и меры были приняты. Шёл 1987 год, сумма чисел в нём равнялась двадцати пяти. Двадцать пять мне должно было исполниться в 1991-ом и это дважды симметричное, уравновешенное число (а мой зодиакальный знак Весы) предрекало девяносто первому году обилие знаковых событий. Так оно и получилось. Во-первых, я закончил институт. Во-вторых, на соревнованиях по армрестлингу наконец-то сломал руку (дальше тянуть с этим было как-то уже неприлично). И, в-третьих, женился (а с этим тянуть было просто неумно). О том, что именно в 1991-ом году прекратил существование СССР, я упомяну здесь только для порядка, поскольку мои заслуги в этом деле ничтожны.
Хотя шаткое строение Советского Союза со всеми его «родимыми пятнами» рассыпалось, оставив после себя монолит новой России, проклятый квартирный вопрос продолжал портить жизнь гражданам обновляющейся страны. И по окончании УПИ, вместо того чтобы поступить в аспирантуру с её научными перспективами, но увы, обязательной «общагой», мне пришлось двинуть на Первоуральский Новотрубный завод. Инженером-конструктором машин и механизмов. Там хоть не обещали роботов и эпохальных исследований, зато обещали полноценную жилплощадь. И быстро.
Чем заняться в свободное время человеку, живущему в провинциальном городке, имеющему постоянную работу, благоустроенную квартиру, очаровательную жену и славных детишек? Вопрос скорей риторический. Но ответ мною был найден, и найден совершенно неожиданно. Дело в том, что мне, изящно выражаясь, бросили вызов. Сделал это хороший приятель, вряд ли догадывавшийся тогда, чем его шутливое предложение обернётся. Смогу ли я написать стихотворный экзерсис в ограниченный срок и на заданную тему? Чтобы с юмором, изобретательностью и без откровенного «ученичества» по типу рифмования: любовь – морковь, луна – дотемна? Разве мог я отказаться? Результат превзошёл ожидания провокаторов и почти – почти! – удовлетворил меня. Я взялся продолжать поэтические опыты. Вдохновение захлёстывало. Жаль стихи мои (коих скопилось этак на томик ин-октаво), при всей их безусловной гениальности, никак нельзя показать широкой общественности. Скажу по секрету, они относятся к категории «заветной лирики», прославившей некогда господина Баркова. Часть из них выложена на крупнейшем российском поэтическом сайте; разумеется, под псевдонимом.
Следующий вызов пришёл из редакции журнала фантастики «Если», объявившей конкурс рассказа для начинающих авторов. Творение прошлого победителя, препарированное мною с особым пристрастием, показалось слабоватым, поражало бесцветным языком и вторичностью. Тем самым, что я на дух не переношу в литературе! Стало понятно, что мне, с моим богатейшим языком и лёгким стилем письма взять первый приз будет легче, чем положить ростовую мишень из пристрелянного АК-74. По сию пору воспоминание о собственной наивности вызывает горькую усмешку.
От того, что мой опус попал в финал, легче не было – напечатали-то другого!
Но вызов, чёрт побери, был брошен и упал в благодатную почву. Рассказ-финалист отправился в «Уральский Следопыт», был оценен и напечатан в фэнзине «Вавилон» Екатеринбургского КЛФ «Радиант». Потом было приглашение на «Аэлиту», на семинар «подающих надежды авторов». Там хвалили, намекали на большой потенциал и чувство слова. Поскольку прозвучали похвалы из уст ведущей семинара писательницы Ольги Славниковой, лауреата Букеровской премии, меня стало не остановить. Вдобавок шёл 1999 год, и сочетание последних цифр в дате наводило более-менее образованных людей на некоторые размышления...
Итогом явился роман «Имя нам – Легион», проросший после двухлетнего мытарства в издательстве АСТ. Затем новый большой успех: публикация повести «Открытие Индии» в журнале Бориса Стругацкого «Полдень, XXI век». Роман «Проходящий сквозь стены», увидевший свет в армадовской юмористической серии я уже воспринял как должное – тем более что он наконец-то понравился моему бессменному редактору и бета-тестеру, милой моей жене Ларе...
Нынче я по-прежнему питаю нежные чувства к спиннингу, мотоциклам, стрельбе, атлетическому спорту. К написанным с любовью и вкусом книгам и журналу «Вокруг света». К нумерологии, наконец! И герои моих книг почему-то тоже.
Впрочем, как раз это совсем не странно.