Михаил Елизаров: Нобелевскую премию по литературе получают клоунские, петрушкоподобные персонажи
«Присуждение премии Дилану? Why not? Лишний повод порыться у себя в шкафу, достать старый винил, переслушать, залезть в интернет, почитать про него».
vk.com/m_elizarov
Писатель Михаил Елизаров поделился с ART1 мнением о присуждении Нобелевской премии по литературе 2016 года музыканту Бобу Дилану. На его взгляд, Нобелевская премия давно дискредитировала себя и не является литературным ориентиром. Тем не менее, Елизаров не находит в присуждении премии Дилану ничего зазорного, это решение не вызывает у писателя негативных эмоций, в отличие от решения прошлого года – присуждении приза белорусской журналистке Светлане Алексиевич.
– Мое мнение на этот счет? А почему бы не дать премию Бобу Дилану? Это решение совсем не выбивается из канвы последних лет – Нобелевскую премию получает откровенная, в худшем смысле этого слова, жанровая политическая публицистика, странные фигуры. А теперь получил хороший музыкант. Почему бы и нет? За Диланом не было замечено косяков: никаких глупостей не говорил, занимался приятным сочинительством. К нему всегда относитесь с пиететом лохматые хипповатые люди. «Боб Марли, Боб Дилан, Боб Гребенщиков», – такие присказки были в 80-е. И я удивлен и даже рад, что он не ушел туда «к ним», а еще, оказывается, живет и играет. И получает Нобелевскую премию. В общем-то это решение не вызывает у меня никаких таких «Вау»-эмоций. Также можно было бы дать премию Боуи, Моррисону.
– Сам факт того, что самую престижную литературную премию вручают музыканту не вызывает удивления?
– Все-таки он получает премию не как музыкант-писатель нот, а как поэт. Как человек, который очевидно нашел какие-то новые слова и созвучия на английском языке. Поэтому мне судить сложно – поэты и раньше получали Нобелевскую премию, здесь ничего удивительного. Дилан – достаточно яркая старая музыкальная фигура, почему нет? У меня больше вопросов вызывало присуждение премии Алексиевич, что не является литературой, а является ангажированной публицистикой. А Боб Дилан – why not? Лишний повод порыться у себя в шкафу, достать старый винил, переслушать, залезть в интернет, почитать про него.
– Решение о присуждении премии Дилану оцениваете положительно?
– Я отношусь к Нобелевской премии как к потешной и богатой премии, которая ведет себя достаточно забавно и непредсказуемо. Достаточно смешные попытки соригинальничать. В любом случае, она давно дискредитирована. На нее нельзя опереться и нельзя составить мнение о литературе, исходя из ее лауреатов. Столпы литературы XX века прошли мимо нее – премию не получили Борхес, Набоков, Толстой. Ее не дали Умберто Эко – безусловной, настоящей литературной фигуре. Ее получали клоунские, какие-то петрушкоподобные персонажи, вылезшие неизвестно откуда. Поэтому Боб Дилан в этом контексте – мировая музыкальная величина.
– Но решение странное. На мой взгляд, Нобелевская премия по литературе последнего времени – это такой гид по странам. Будто бы комитет пытается пиарить небольших писателей из нелитературных стран. Китай, ЮАР, Турция, Белоруссия…
– Тут все ясно – кивок Китаю –новой сверхдержаве. Кивок мощной стране, даже не уверен, что это кивок литературе. Но признаюсь, что китайца я не прочел. Алексиевич – безусловно ангажированная фигура, которую пытались и раньше протолкнуть по некоторым поводам. Присуждение ей премии – решение, которое освободило от тягот и сомнений либеральную русскую пишущую тусовку, что ближайшее время они уж точно ничего не получат. Как они не куснут режим кровавый, хоть ногу Путину откусят, им ничего не светит. Дали уже Алексиевич. Всё, на ближайшие годы закрыли. Премия уже давным-давно не является ни маяком, ни ориентиром. Она абсолютно не выполняет тех функций, ради которых была создана. Меня не удивило бы вручение премии Чаку Паланику. Вот Паланик – да, это скандально. А Боб Дилан – решение скорее комичное, но не вызывает негативных эмоций.
Писатель Евгений Водолазкин также поделился с ART1 мнением о присуждении Бобу Дилану Нобелевской премии. На его взгляд, этим решением Нобелевский комитет расширил границы литературы.